Элизабет Бойл - Украденная невеста

Темпл пробежался рукой по волосам. По натуре он не был чересчур скромным человеком, но восхищение его подвигами не доставляло ему особого удовольствия. Он делал то, что было нужно, и это все.

– Видишь ли, во время Террора больше людей погибло, чем было спасено. В этом отношении моя работа не заслуживает чрезмерного уважения или лести.

– Ты сделал гораздо больше других, – решительно заявила Диана. – И рисковал ты гораздо больше, чем требовалось.

– Откуда тебе это известно?

По самодовольному выражению лица собеседницы Темпл мгновенно понял, что она может перечислить его подвиги лучше, чем он сам. Вот только откуда она все это узнала?

– Я делаю то, что необходимо. – Эти же слова он бессчётное число раз бросал старому герцогу, когда тот обвинял его в пренебрежении семейными обязанностями. «Семья прежде всего, мой мальчик»; – любил повторять дед. – К тому же Пимм платит мне за службу, а я очень заинтересован в том, чтобы хозяйка не выгнала меня из пансиона и чтобы Элтон был накормлен.

Диана отмахнулась, совсем как дед, когда он не желал считаться с его доводами.

– Чушь. Ты это делаешь потому, что не можешь жить иначе. И это единственная причина, почему я тебя не ненавижу.

Я могу понять, что ты делаешь то, что необходимо, но разве ты не понимаешь, что мы могли бы делать это вместе?

– Вместе? – Темпл в недоумении уставился на нее. – Ты, случайно, не ударилась головкой? Это опасный мир, и дамам в нем делать нечего.

Разумеется, Диана не видела того, что видел он. Довольно того, что она наблюдала, как он убил двоих. Но что, если бы ей пришлось видеть тысячи смертей, одну за другой, как было в Париже?

– Диана, твоя безумная гонка к границе несравнима с тем хаосом, который творился на континенте во время войны.

Она отодвинулась на край сиденья.

– Да, да, я не готова умирать, как мужчины, или смотреть на все эти ужасы. Но я могла бы делать то, что умею, – раскрывать секреты. – Она помедлила, потом вскочила и открыла его саквояж. Не успел маркиз возразить, как она выхватила оттуда лист бумаги. – Вроде вот этого – специальная лицензия на брак, которую ты оставил Колину. Я подумала, что тебе он нужнее, чем лорду Данверзу, и положила на дно твоей сумки. – Диана крепко держала бумагу – неопровержимое доказательство ее способностей.

Интересно, осталось ли в его жизни хоть что-то, о чем она не знает?

– По-моему, мы с тобой подходим друг другу. Подумай, сколько мы могли бы сделать вместе.

Не важно, насколько она искренна, – Темпл знал, что не имеет права поддаваться на ее уловки, и потому сказал лишь:

– Нет, Диана. Я не возьму тебя с собой.

– А вот Колин берет Джорджину, – обиженно заметила она.

– Мой кузен берет жену, потому что она обладает таинственной способностью прятаться у него на корабле. Вряд ли она разъезжает с ним по его приглашению: Колин отлично знает, что женщине не место на войне.

– Но почему? Ты думаешь, я невежественна и не знаю, что происходит? Я слежу за всеми событиями по отцовским газетам, я радуюсь победам, горюю над поражениями и оплакиваю мужчин, которых не знала, пока не прочла их имена в списках убитых. Я также знаю, что пока не кончится война, ты ко мне не вернешься. Каждый раз, ложась спать, я проклинаю несчастного французского коротышку и исступленно молюсь о тебе. В Англии каждая женщина, которая любит мужчину, решившего выполнить свой долг, делает то же самое денно и нощно. – Подойдя к печке, Диана наклонилась к огню; в ней чувствовалась та спокойная сила духа, которую поколения женщин выработали в своих сердцах, дожидаясь возвращения любимых.

Она разгребла угли, подкинула полено, подождала, когда займется огонь, и вытерла руки о юбку, потом повернулась к нему:

– Как можно ходить на балы и приемы, притворяться счастливой и благополучной, когда знаешь, что твой любимый в опасности и ты не можешь его защитить, даже не знаешь, увидишь ли его когда-нибудь?..

Темпла захватила ее страстность, решительность, горячность. Она права. Сидеть, ждать и быть не в силах помочь – от этого в самом деле можно свихнуться.

Увы, причиной его отказа было не желание защитить ее от Войны, а нечто другое: он должен был защитить ее от гораздо худшей участи, чем французы.

Злобные махинации деда не только убили мать Темпла, но и разбили сердце его отцу.

Врага, от которого он охранял Диану, победить не легче, чем Наполеона, а это означало, что он должен еще сильнее бороться, чтобы Диана не пострадала.

Задумавшись, маркиз не заметил, как она подошла и, присев перед ним, обхватила его лицо руками. Теплые, крепкие пальцы утешали и отгоняли страхи.

– Темпл, я не дам тебе распоряжаться моей жизнью. Я выбрала свой жребий и дальше не буду жить без тебя.

Их взгляды встретились, и его взгляд заблудился в ее удивительных глазах, сливочной белизне щек, розах губ. Каждая ее черта напоминала нежную английскую розу, которую надо охранять и лелеять. Он удивился, что Диана напомнила ему о загадке розы – о ее неослабевающем цветении, несмотря на летнюю сушь и зимние холода.

– Поцелуй меня, Темпл.

Не пресыщенное желание, не флирт или игра – это был приказ женщины, решившей изменить курс его сердца. Вот только, к несчастью, она не знала, что его сердце не нуждалось в перемене курса.

– Поцелуй меня, – повторила Диана и, приоткрыв губы, придвинулась к нему. – Поцелуй и скажи, что ты меня не любишь.

Поцеловать ее и отрицать, что любит? Из этого ничего не выйдет. Его выдаст страсть. И хотя он знал, что должен отодвинуть ее от себя, но так и не смог это сделать. Ее глаза поработили его.

Устав ждать, Диана отбросила остатки своей порушенной репутации и прижала губы к губам любимого. Видит Бог, она не хотела провести остаток жизни, жалея, что не познала любовь мужчины. А ведь, отказавшись от помолвки с лордом Данверзом, она поклялась, что выйдет замуж только за Темпла.

И если ей дано только украсть небольшую часть сердца Темпла, что ж, она станет воровкой.

И вот теперь она украла этот поцелуй, имевший целью исторгнуть хотя бы намек на любовь, которую, как она знала, он хранит в каком-то темном, недостижимом уголке своего необъяснимо каменного сердца.

Поначалу его губы были твердыми и неподатливыми. Но это же Темпл! Джерико соорудил вокруг себя стены, и понадобился рев труб, чтобы их разрушить, но Диана всем сердцем верила, что знает ноты этой победной песни.

Дерзкая и некающаяся, она пренебрегла его царственным безразличием и подразнила губы языком.

– Открой мне свое сердце и впусти меня в него, пожалуйста. Только один раз.

«Только один раз, впусти меня, любовь моя». Его губы приоткрылись под этим натиском; язык приветствовал ее ласку. Страсть, которую она берегла так долго, все больше разгоралась – ведь она никогда не давала уголькам погаснуть.