Вирджиния Браун - Мой властелин

Он снова взглянул на молодого человека и глотнул пива. Насколько он знал Карпентера, шериф здесь появится очень скоро и арестует его.

Так оно и случилось.

Шериф Карпентер покачал головой и забрал у Зака пистолет.

— Я предупреждал, что ты должен покинуть город, Баннинг, — мрачно произнес он, ведя Зака в участок.

— Я просто задержался.

— Дело может кончиться тем, что ты надолго задержишься, если не забыл, что за убийство вешают.

— За убийство, может, и вешают, но не за самооборону.

Карпентер фыркнул:

— Я в это не верю. Насколько мне известно, вы с Олбрайтом и раньше готовы были друг другу перегрызть глотки. Если он умрет, будешь болтаться на виселице.

Молодой человек, тот, что был с Олбрайтом, кашлянул.

— Простите, шериф, но зачинщиком был Фрэнк Олбрайт. Есть свидетели. Они подтвердят.

— Мальчик, а ты разве не с ним заодно?

— Мы просто работаем вместе.

— Ну, хорошо, скажи Даймонду, что один из его людей умирает. Врач не смог его спасти. И еще скажи, пусть не приезжает в город. По этому делу уже идет следствие. Суд будет честным. Присяжным решать, была это самооборона или нападение.

— Честный суд в этом городе, шериф? — весело заметил Зак, когда Карпентер отвел его в пустую камеру, захлопнул дверь и задвинул засов. — Да вы спите.

— Может быть. — Карпентер посмотрел на него и покачал головой: — Почему ты меня не послушал, черт побери? Почему не уехал?

Зак прижался лицом к холодной решетке.

— Разве я сейчас вас не слушаю?

— Слишком поздно, друг мой.

Когда Карпентер ушел, Зак подумал, что шериф прав. Слишком поздно. Всегда бывает слишком поздно.

— Ты — шлюха.

Дебора неподвижно сидела в кресле, стараясь скрыть охвативший ее страх.

— Декстер, пожалуйста! Все было совсем не так, — возразила Джудит.

— Это все между нами, Джуди, — прохрипел он. — Не вмешивайся.

— Я не могу. — Джудит шагнула к нему, умоляюще протянув руку: — Дебора никогда не пошла бы на это, но ее заставили. Ею двигал страх, к тому же ее хозяин был так убедителен и так нежен. Любая женщина на ее месте поступила бы так же. Она ухватилась за него, как утопающий за соломинку, и в конце концов, влюбилась. Джудит всхлипнула. — Если бы в том аду кто-нибудь ко мне проявил нежность, я бы тоже не пренебрегла ею.

— Я знаю. Ты мне говорила. Мне жаль, что так получилось с вами обеими, но, черт возьми, ты по крайней мере, не влюбилась в индейца, который тебя изнасиловал!

Дебора была поражена. Джудит обсуждала случившееся, с Декстером, а ей ни слова не сказала. Интересно почему. Почему ее кузине гораздо проще говорить о таких вещах с Декстером Даймондом? Декстер приглаживал волосы и ходил из угла в угол, часто останавливаясь и поглядывая на Дебору с яростью, смешанной с отвращением. Дебора словно окаменела. Когда Декстер остановился перед ней, она даже не взглянула на него, устремив взгляд на противоположную стену, лицо ее при этом оставалось совершенно бесстрастным.

— Я не собираюсь разводиться с тобой, — немного погодя заявил он. — Не хочу, чтобы прошел слух, будто ты предпочла мне ничтожного полукровку. Но будь я проклят, если оставлю у себя это отродье. Я не шучу. Я не стукну его головой о стену, как мне бы того хотелось, но отошлю его подальше, как только он родится. А если ты будешь протестовать, убью его. Слышишь, Дебора?

Дебора не выдержала. Она тряхнула головой, глаза ее блеснули.

— Что тебя так волнует, Декстер? Честь?

Он посмотрел на нее с презрением:

— Не только честь. Ставка гораздо выше, и ты это знаешь.

Она поднялась.

— Значит, ради того, чтобы получить земли Веласкесов, ты готов на убийство? Так оставь их себе! Мне они не нужны.

— Никакой суд не позволит мне этого сделать, если ты уйдешь. Поэтому ты останешься здесь.

Дебора сделала шаг вперед и очень спокойно произнесла:

— Я не собираюсь отказываться от моего ребенка, Декстер Даймонд. Только попробуй ему навредить, я убью тебя собственными руками.

У Декстера глаза полезли на лоб, а челюсть отвисла.

— Ты спятила? — прошипел он.

— Напротив. Впервые за много месяцев, стала наконец здраво мыслить. Я — твоя жена, Декстер, и я останусь, если ты на этом настаиваешь. Но видит Бог, если ты попытаешься навредить моему ребенку, не жить тебе на свете, я тебя из-под земли достану.

— И как же ты меня убьешь? — зло поинтересовался Даймонд, постепенно приходя в себя.

— Я ей помогу, — тихо проговорила Джудит.

Даймонд уставился на нее.

— Бедняжка и так много страдала. Оставь ее в покое, Декстер, прошу тебя.

Его лицо потемнело.

— И ты против меня? Я думал, Джуди, ты меня понимаешь.

Губы Джудит задрожали, но она не сдалась:

— Да, понимаю, но ни за что не позволю навредить ей. Я люблю ее, она моя кузина. Не заставляй меня выбирать между вами.

Даймонд сжимал и разжимал свои большие кулаки.

— Если мне придется видеть отродье Зака Баннинга каждый день, я за себя не ручаюсь.

Он повернулся и вылетел из гостиной, изо всех сил хлопнув дверью. И в этот момент Дебора впервые почувствовала, как зашевелился под сердцем ребенок. Дебора стояла неподвижно, поглаживая живот. Ею овладело странное чувство покоя. Она защитит свое дитя, чего бы это ей ни стоило.

Она неожиданно вспомнила выражение лица Зака, когда он ей рассказывал, что ему приходится жить с ненавистью. Эта ненависть побудила его уйти из дома и лишила матери. Дебора не хотела такой судьбы для своего ребенка.

Она не заметила, что закрыла глаза, а когда опять их открыла, увидела, что на нее внимательно смотрит Джудит.

— Я не могу этого сделать, Джудит.

Джудит кивнула:

— Я помогу тебе. Я просто не знаю, что делать.

Дебора вымученно улыбнулась:

— Я тоже не знаю.

Джудит подошла к ней и обняла.

— Мы что-нибудь придумаем, — прошептала она.

Дебора кивнула:

— Непременно.

Солнце, проникавшее сквозь решетку, высветило узор на полу камеры. Зак впервые попал в тюрьму. Первое время ему казалось, что стены на него давят. Он мерил шагами камеру, ожидая смерти Фрэнка Олбрайта.

Теперь он успокоился. Как же ему хотелось, чтобы вся эта история кончилась. Чтобы этот урод, либо выжил, либо умер. Даже веревка лучше, чемто, что он сейчас переживает. Он лежал на солнце расслабившись, подложив руки под голову, гоня прочь мрачные мысли. Он представлял себе, что над ним — голубое небо, что ветер ласкает его лицо, а под ним — сильная лошадь. Ему чудился нежный голос Деборы, ее темные огненные волосы сверкали на солнце.

Так и рехнуться недолго, если все время думать о ней.

— Баннинг, — послышался голос Карпентера, — к тебе пришли.

Зак удивленна уставился на него. Он не имел ни семьи, ни друзей. Кто бы это мог быть? Карпентер кивнул кому-то: