Ирина Радова - Кёнигсбергские цветы

Ева и Гюнтер никогда не покидали своего дома и небольшого участка земли вокруг него. Ева всё время возилась в огороде. Сажали они всё, что удалось бы вырастить. У них был картофель и укроп, кабачки и огурцы. Около крыльца росли низкорослые бархатцы.

У них даже были две курицы, которых чудом удалось сохранить в тот страшный голод. Иногда курочки несли яйца, и Ева заботилась о них как о родных детях. Она рассказывала, что при переселении в этот дом к ним часто приходили с проверкой русские, было даже нападение мародёров, и в эти моменты она спешно прятала кур у себя в шкафу.

До оккупации они жили в просторной квартире в самом центре города. Марта работала учителем младших классов, а отец Гюнтера и Евы был профессором в университете. Он погиб в конце сорок четвертого. После зверских пыток его убил эсесовский офицер, за то, что он прятал в подвале своего дома еврейских детей, спасая их от Холокоста.

Смерть ждала бы и Марту с детьми. Гитлер не прощал предательства, но уже начиналась волна оккупации, и до вдовы профессора просто не успели добраться.

С того момента, как пошли слухи о приходе русских в Кёнигсберг началась хаотичная и спешная миграция немцев. Все, кто мог бежать, бежали сразу же, не дожидаясь оккупации. Немалая часть и осталась, но ненадолго.

После британской бомбардировки пришли советские войска. Оставшихся в живых немцев выселяли из своих квартир в подвалы и мансарды, кто-то ютился в разрушенных домах. Депортировать сразу всех возможности не было, а нужно было селить советские семьи, приехавшие для того, чтобы поднимать и возрождать этот край, ставший теперь частью могучей страны. Потому у немцев в большей степени была плачевная участь. Многие умирали от холода и голода, многие от начавшихся болезней. Те первые послевоенные годы унесли жизни тысячи местных жителей.

Позднее немцев стали брать на работу. Если те конечно хотели работать прислугой или вкалывать в полях и на стройках. И большинство оставшихся немцев охотно соглашались на это, и до самой депортации трудились наравне с советскими работягами.

Марте и детям просто невероятно повезло. Она говорила, что Господь всегда рядом и заботится о них.

Во время бомбардировки она не покинули своей квартиры, да и как это можно было сделать с мальчишкой в инвалидном кресле. Куда им было бежать? Еву она выгнала прятаться в бомбоубежище, а сама осталась с Гюнтером. Но чудесным образом их дом уцелел после бомбёжки.

Когда пришли русские их определили переселить в подвал того же дома, разрешили взять всё самое необходимое, в том числе запасы продуктов. В их квартиру сразу же поселили три советские семьи. Но Марта понимала, что сын не сможет выжить в сырости и темноте подвала, и она пошла в Советское Управление.

Она рассказывала, как страшно ей было туда идти, но если бы она этого не сделала, Гюнтер не прожил бы в подвальном помещении и недели.

И снова случается чудо. Уже старенький советский офицер проникся рассказом немецкой вдовы, которая на ломанном русском пыталась ему объяснить о болезни сына, и о том, что мальчик не выживет в подвале. Марта молила застрелить её прямо здесь, если он не сможет ей помочь, ведь она не вернётся домой смотреть, как умирает её ребёнок. Офицер уверил её, что сделает всё возможное и отправил домой. И через несколько дней им дали старый полуразрушенный после бомбёжки домик.

В доме было две комнаты и просторная кухня. От прежних жильцов им осталось немного мебели и печь. А самое главное – вокруг домика была земля. Благодаря ей-то они и выжили.

Через время Марта устроилась на работу и была очень этому счастлива. Сначала она получала купоны на продукты, как и все в то время, а потом небольшие деньги.

Поначалу соседи их дичились, обходили семью «фрицев» стороной. Но со временем они привыкли к скромной женщине с двумя детьми – подростками. Их не обижали, но и особо никто с ними не разговаривал. Никто, кроме меня.

Я просыпаюсь в три часа ночи в ледяном поту. Опять эта история, но теперь уже во сне. Я включаю в комнате свет, и, пытаюсь успокоится.

«Это сон… Это всего лишь сон», – говорю я самой себе.

Сегодняшний день был очень тяжёлым. Я буквально пребывала в состоянии не выспавшейся лошади. Когда скачки вроде бы уже начались, а ты, озираясь, пытаешься понять: куда и зачем.

Из – за этого кошмарного сна спать я уже не ложилась. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной снова всплывала вся эта история.

Вера помогла мне справиться с отчётом, иначе я бы просто полетела с работы. Слишком много промахов в последнее время, а босс ошибок не прощает, благо грозит мне это увольнением, а не расстрелом.

После того утра в кофейне, я никак не могу прийти в себя. Что же со мной происходит? Чем больше пытаюсь понять, тем больше запутываюсь.

Наконец мой сонный рабочий день заканчивается, и я выхожу в солнечный сентябрь. На дворе «бабье лето», и так приятно погреться в ласковых лучах убегающего тепла, а потом снова нырнуть в межсезонье. Погода в Калининграде щедра на дожди и туманы. Потому такие вот солнечные деньки осенью особенно приятны.

Я хочу немного прогуляться, а заодно и проветрить голову. Такой день не хочется упускать, наблюдая его из окна офиса, а потом маршрутного автобуса.

Уверенно и неспешно шагаю по знакомым мне улицам. Листья уже начали опадать, и я как ребёнок шарпаю ногами, поднимая в воздух шелестящую листву.

Я вспоминаю привидевшуюся мне историю. И мне, почему – то, становится очень радостно. Радостно солнцу и этому тёплому дню, и девочке Варе, и мальчишке с большими синими глазами. Я чувствую внутри себя влюблённость, и тепло разливается по всему моему телу.

Пройдя несколько улиц, озираюсь по сторонам, и понимаю, что я совсем рядом с тем самым кафе, где на прошлой неделе увидела старушку с цветами. Всего два квартала и я там.

Не раздумывая, я иду туда. Зачем? Мне и самой не понятно. Наверное, я как преступник, хочу вернуться на место преступления.

Внутри меня больше нет тревоги, только тихая радость и наслаждение моментом. И, тут на перекрёстке, на том же самом месте, я вижу её. Белый платок с зелёно – золотыми цветами, укрывает её голову, лицо, усыпанное морщинками и приветливая улыбка. И конечно же розы. Белые, с огромными ароматными бутонами.

От этой картины я впадаю в оцепенение и не могу пошевелиться. «Да что это со мной, это всего лишь старушка, продающая цветы. И никакого не имеет она отношения к моим видениям», – мысленно пытаюсь я сама себя успокоить. И, не раздумывая, ныряю в свой страх. Подхожу к ней, сама не понимая, что скажу и для чего мне это вообще. Старуха поднимает на меня свои голубые выцветшие глаза и протягивает букет из пяти роскошных белых цветов.