Дебра Дайер - Испытание мечтой [В дебрях страсти]

Вскоре она стояла обнаженной перед ним, свет от костра отражался на ее гладкой, цвета слоновой кости коже. Девлин наслаждался ее красотой, впитывал ее в свою память, как бродяга, который знает, что скоро снова будет обречен на муки голода.

Она открыла глаза. Она смотрела на него, на обнаженного. Он больше не боролся со своими чувствами. Надежда и любовь. Чувства, которые предали его перед ней, чувства, которые он не мог подавить, когда глядел в ее глаза.

— Обними меня. — Она обвила рукой его шею. — Девлин, пожалуйста, обними меня.

Он обхватил ее руками, прижимая теплый шелк тела к груди. Она потянулась вверх, встала на цыпочки, гладя его грудь своими грудями, щекоча его бедра мягким атласом ее ног, захватывая его губы. Он полностью сдался этой женщине, отодвинув все свои сомнения в тень.

Сейчас она была в его объятиях. Сейчас он мог любить ее, как и мечтал. Он не будет думать о том, какую цену придется заплатить за это.

Он провел рукой по гладкой спине, ощутив ладонью теплый шелк. Она вся застыла под его прикосновениями. Он коснулся напрягшихся округлых ягодиц. Он приподнял ее, и она обвила своими длинными ногами его талию, мягкие влажные завитки дразнили твердую возбужденную плоть. Она крепче сжала руками его шею, прижимаясь к нему с такой силой, как будто хотела вжаться в него еще больше.

Он донес ее до ближайшего гамака, опуская ее на искусно сплетенное гнездо из лиан. Продолжая целовать ее, вкушая сладкий вкус ее рта, он вошел в нее, проскользнув в манящее тепло и влагу ее лона.

Она была создана для него, она само совершенство. Никто из прежних его женщин, никто из будущих его возлюбленных не сравнится с нею. Ни одна. Но даже и теперь, когда он полностью овладел ею, даже теперь, когда он ощущал бурные сокращения ее плоти, он думал о том, что этого, скорее всего, больше не повторится. Он никогда больше не испытает столь упоительного блаженства.

Кейт чувствовала себя подвешенной в воздухе. Девлин был ее единственным якорем, его ноги твердо стояли на земле. Держа ее руками за бедра, он двигался вперед; гамак раскачивался, ее груди касались его груди, черные завитки дразнили ее набухшие соски. Она плавно двигалась, ускользая от него, пока он не выходил из нее полностью, касаясь только бархатистым кончиком своего члена. Мгновение ожидания, и он снова входил, скользил по ее лону, наполняя ее теплом и энергией, и еще, и снова, пока ей не начало казаться, что она разобьется на мелкие кусочки от наслаждения.

В невесомости, снова и снова он отправлял ее в полет, отталкивая ее от себя и притягивая ближе, теплая кожа скользила по ней, твердая плоть внедрялась в ее лоно снова и снова.

Она вздохнула, когда Девлин опустил губы на ее шею, влажный жар его языка заскользил по жилке, бешено пульсирующей от удовольствия. Сквозь биение крови в ушах она слышала отдаленное пение индейцев там, на полянке, ритм сливался с ритмом плотского танца этого языческого бога.

Их тени тоже плясали на стене, похожие на древние рисунки, сделанные древесным углем, мужчина и женщина, соединенные навечно. Когда Девлин командовал ее телом, она не могла думать ни о чем ином.

Девлин нашептывал ее имя снова и снова, когда двигался в ней, когда чувствовал ее возросшее напряжение и приближение пика. Она вцепилась в его плечи, изогнув тело, ее ноги напряглись, она вся обвила его, когда последовал долгий сладкий трепет освобождения.

Она дрожала под ним, обнимая его, его слух ласкали ее тихие стоны и неровное дыхание; она взяла его с собой в свое царство тепла и света, в благодарность за огонь, который он зажег в ней. И он сдался ее теплу, отдавая свою душу в ее руки.

Их тихое прерывистое дыхание и резкий громкий стук сердец смешались вместе, слились воедино, как и их насытившиеся тела. Тени на стене трепетали. И когда костер начал угасать, стук их сердец стал ровнее, дыхание восстановилось, они возвращались из волшебного царства.

Когда Девлин собрался с силами, он обхватил Кейт руками, повернул ее нежно, прижимая к груди, и улегс» спиной на гамак. Он хотел что-то сказать, слова, которые переполняли его сердце, но он не знал, услышит ли она их.

Он почувствовал, как ее рука свернулась в кулак у него на груди, тело напряглось, как будто она боролась с чем-то внутри себя. Повернув ее подбородок, он заставил ее взглянуть на него. Слезы, на ее глазах были слезы, которые отражали свет от костра… похожие на мерцающие звезды. Он видел страшную боль на ее лице. И эта боль отразилась в его душе, напомнив ему о его собственных разбитых надеждах и мечтах.

— Я не хочу, чтобы ты плакала, — сказал он, убирая мокрый завиток с ее щеки. — Я не хочу, чтобы ты плакала.

Он покачала головой.

— Я не плачу. Я никогда не была размазней и плаксой, — прошептала она, но не сумела удержать предательскую слезинку.

Он обхватил ее лицо ладонями и провел большим пальцем по коже, вытирая сверкающую капельку с се щеки.

— Прости. Я не должен был…

— Это не твоя вина. Это я… это из-за моих чувств. — Она провела пальцем по змеевидному узору на его плече и продолжила: — Те женщины, ты в самом деле собирался заняться с ними любовью?

— Нет. — Девлин погладил пальцами ее висок, чувствуя бурный пульс ее сердца. — Я пытался убедить их уйти. Но они не хотели ничего слушать.

— От такого мужчины, как ты, нелегко отказаться, — прошептала она, в ее голосе слышалось страдание, которое он видел и в дрожащем изгибе ее улыбки.

— Я хочу только одну женщину, Кейт. Она покачала головой.

— Мне не следовало вторгаться сюда. Я не знаю, что на меня нашло. Я не знаю… — Она глубоко вздохнула. — Я когда-нибудь избавлюсь от нее?

— От кого, милая?

— От ревности. И еще этот ужасный голод, телесный голод. Он так мучителен. Я не понимаю этого. Я не хочу этого!

. При этих словах Девлин почувствовал, как его надежда восстает из пепла.

— Кейт, но это нормально — чувствовать…

— Это мне не подходит. — Слезы, которые она больше не могла сдерживать, полились из глаз. — Я не понимаю той женщины, в которую превратилась. Я… я не владею своими чувствами. Я… о, я ненавижу это! Рядом отец, и Остин Синклейр. Они наверняка знают, что случилось здесь.

Девлин ощутил приступ ревности при одном лишь упоминании имени Остина Синклейра.

— Я стала совсем другой, я не узнаю себя. Я превратилась в какую-то мегеру, которая врывается сюда, вопит. Неужели эта женщина, которая не может не прикасаться к тебе… неужели это я?

Она потянулась к нему рукой. Долгое время она Держала раскрытую ладонь над его плечом, касаясь его только своим теплом, будто боялась прикоснуться к телу, которое недавно ласкала.

Девлин наблюдал за ней, видел ее смущение, страстно желая облегчить ее страдания. Но он не мог. Он был источником ее страданий.