Кристина Додд - Мой милый победитель

— Можно и оттолкнуть даму в сторону, Другая причина, по которой джентльмен идет с краю, заключается в том, что ближе к зданию, вероятнее всего, мостовая чище.

— Еще бы, ведь у вас в Лондоне барышни любят выливать помои с верхних этажей прямо на улицу! — Винтер откинулся на спину и сцепил пальцы на животе. — Джентльмен должен и от них прикрывать даму своим телом?

В эту минуту Шарлотта искренне пожелала, чтобы при случае помои угодили прямо на его упрямую голову, и, прижав тетрадь к груди, приготовилась встать.

— Полагаю, сегодня неподходящий вечер для занятий. И нам придется усерднее поработать завтра.

Повернувшись на бок, молодой человек с силой ударил ладонью по ковру.

— Нет, сегодня!

Девушка подскочила. На мгновение его лицо исказил безумный гнев. В огненных бликах она увидела перед собой не вялого, апатичного пашу, в образе которого он обычно представал перед ней, а неукротимого воителя пустыни. Вечером по настроению леди Раскин Шарлотта поняла, что поездка в город не оправдала ее ожиданий. Но делового или светского характера были возникшие проблемы, понять она не смогла. Если делового — здесь она бессильна. А если светского…

С деликатностью, которая делала Шарлотте честь, она поинтересовалась:

— Быть может, у вас возникли какие-то затруднения, связанные с этикетом? Я могла бы помочь…

— Этикет! Кто-нибудь в этом забытом богом обществе думает о чем-нибудь еще? Ваши дамы говорят, что я не сведущ в правилах этикета, а я говорю, что это они не умеют себя вести.

Похоже, ей удалось найти источник раздражения Винтера.

— И как же они себя ведут?

— Они распускают по Лондону слухи — ложные слухи — что я негодяй и невежа.

Волна праведного негодования поднялась в душе Шарлотты.

— Это неправда! Пусть вы не вполне ориентируетесь во всех тонкостях политеса, но невежей вас назвать нельзя.

Или можно? Разве что… иногда.

— Леди Говард и миссис Морант просто лопаются от натуги, стараясь выставить меня полным идиотом.

— Скоро вашим познаниям в этикете будут завидовать все аристократы Лондона.

— Этикет! Даже вы!.. Неужели вы думаете только об этом? Что ни вечер, мы говорим обо мне, — Винтер постучал себя кулаком в грудь. — Что и как я должен говорить, когда приподнимать шляпу. Мы учимся делать утренние визиты после обеда и правильно одеваться. Ради всего святого, вы уже впихнули в мою голову правил больше, чем звезд на небе!

— Таково было желание леди Раскин.

— Я уважаю матушку и восхищаюсь ею. Но ее желания остаются ее желаниями. Теперь мы поговорим о вас.

— Уж этого точно не стоит делать. Я гувернантка, а не компаньонка. Вы уже оценили меня в роли учителя и наставника ваших детей, и, как вы справедливо заметили, я действительно могу помочь вам в совершенствовании ваших манер. Это все, что вы должны знать обо мне.

Винтер приподнялся на локтях, всем своим видом выказывая крайнее удивление.

— Вы не желаете говорить о себе?

— Не желаю, — твердо ответила девушка.

— Но все женщины любят поговорить о себе.

Ничто так не раздражало Шарлотту, как безликие обобщения, к которым склонны даже самые образованные мужчины.

— Не знаю, с какими женщинами вам довелось общаться, милорд, но большинство дам даже не получает возможности раскрыть рот, выслушивая непрерывные монологи самовлюбленных мужчин.

— Когда женщины говорят о мужчинах, они часто обобщают, я этого не люблю.

Он что, читает ее мысли?!

— Я вам о себе много рассказывал? — все еще раздраженно спросил Винтер.

— Не очень, — неохотно признала девушка.

— Вам, наверное, так удобнее. Вам удобно считать меня грубым, неотесанным дикарем, — свободной рукой он теребил бахрому подушки, не сводя глаз с Шарлотты. — Это гораздо легче, чем попытаться узнать, каков я на самом деле.

— Уверяю вас, это неправда.

— Я вам расскажу. — Винтер сел, и, прежде чем девушка успела что-то возразить, ткнул в нее пальцем. — И вы будете слушать.

Вот этого она как раз и не хотела. Не хотела еще большего сближения, ведь в малейшем неосторожном жесте с его стороны ей уже виделась попытка опутать ее сетями соблазна.

— Нам еще многое нужно успеть, милорд, — Шарлотта зажала между большим и указательным пальцем страницы тетради с непройденным материалом. — А времени до приезда гостей из Сереминии осталось мало. Если у вас нет желания обсуждать правила поведения в городе, может быть сегодня поговорим о лошадях и охоте? Мне кажется, эта тема вам больше по душе.

Винтер с царственным спокойствием проигнорировал ее предложение — точь-в-точь халиф из «Тысячи и одной ночи»:

— Вы слышали историю о моем побеге в Эль-Бахар?

— Если не ошибаюсь, вы покинули родину после смерти отца.

— Так вы интересовались моей судьбой? — оживился молодой человек. — Не стоит смущаться, мисс леди Шарлотта. Меня тоже интересует ваше прошлое.

Вот вам и фамильярность — неизбежное следствие праздной болтовни между учителем и учеником. Шарлотта склонилась над тетрадью и прочла вслух заголовок:

— «Джентльмен на охоте».

— О себе вы рассказывать не хотите. Хорошо. Мне было пятнадцать, когда умер отец. Утрата причинила мне невыразимую боль.

— «Джентльмен выбирает себе скакуна, руководствуясь его выносливостью и живостью, — продолжала читать Шарлотта. — Вместе они тренируются, пока не научатся двигаться, как одно целое».

— Папа был старше отцов моих сверстников, но болезни обходили его стороной. Я думал, ему сносу не будет.

Девушка потеряла строку, на которой остановилась. Точнее, слова перед глазами потеряли всякий смысл.

— Когда речь заходит о родителях, так думают все.

— Постойте, вы тоже потеряли отца?

Шарлотта покачала головой, и Винтер высказал следующее предположение:

— Значит, мать?

— Охота, — почти отчаявшись, напомнила о теме урока девушка.

— Понимаю: оба одесную Отца Небесного.

Молодой человек говорил так проникновенно, Шарлотта и сама не заметила, как произнесла:

— Оба ушли из жизни.

— Но не из сердца, — он одарил ее блаженной улыбкой.

Видимое чистосердечие Винтера все же не внушало девушке доверия, и она приготовилась еще раз напомнить, что не станет перед ним исповедоваться.

— Мисс леди Шарлотта, повторю снова: вам следует отказаться от корсета.

Пойманная врасплох, девушка опустила глаза на талию: китовый ус изрядно досаждал, местами врезаясь в тело, но внешне это вовсе не было заметно.

— Вы сняли туфли, как я велел, и только выиграли от этого. Посмотрите на себя, — укоризненно продолжал молодой человек, — так напряжены и зажаты, хотя сидите на удобных, мягких подушках. Если вы снимете корсет, то, возможно, даже сможете улыбаться, и не будете выглядеть так, словно у вас крутит в животе.