Кэтрин Довиль - Глазами любви

Магнус снова потер небритую щеку, размыш­ляя, что он, черт возьми, будет с ней делать. Ему и о себе-то позаботиться будет нелегко, а уж иметь при себе эту девицу все равно что размахи­вать красным флагом, приглашая разбойников на­пасть на них. Если он не хотел тратить все свое время только на то, чтобы защищать ее от посяга­тельств, гораздо разумнее бросить ее здесь.

Господь свидетель, размышлял Магнус, раз­глядывая ее, оставить ее здесь – весьма серьез­ное искушение. Ведь он так было и сделал, впе­рвые увидев ее на берегу. Но теперь почему-то ему представилось, что воля Божья заключалась в том, чтобы эта девица стала его бременем, его ношей, его крестом. Его епитимьей.

И теперь, оказавшись перед лицом ужасной правды, состоявшей в том, что Господь, безуслов­но, наказывает его за беспутную жизнь, Магнус вновь почувствовал отголосок все еще не изжито­го похмелья. Это было карой за пьянство, при­страстие к азартным играм и хвастовство.

Все это и привело его к сегодняшнему несчас­тью. За время, проведенное при дворе графа Чес­тера, он порядком набедокурил, и теперь ему при­ходилось весьма сожалеть о своей разгульной жизни и расплачиваться за нее.

Он понимал, что у Всевышнего много причин для недовольства им: и то, что он растерял всю подать, собранную для графа, и то, что выбросил весь груз за борт, и то, что вся его команда, веро­ятно, погибла.

Магнус беззвучно застонал. В резком и бес­пощадном свете дня он как нельзя более ясно по­нимал, что единственно разумным было бы вер­нуться в Честер с тем, что у него осталось после всех его злоключений. Да и что еще он мог бы предпринять? Девушка была его единственной свидетельницей. Кто, кроме нее, мог бы высту­пить в его защиту и сказать, что, несмотря на не­везение, он старался делать все, что только было в его силах.

Магнус знал, что если поступит так, то навле­чет на себя недовольство, а возможно, и наказа­ние. Но он знал также, что, если хочет когда-ни­будь снова заслужить графскую милость, ему следует привезти девушку в Честер. И рассказать графу всю историю с начала и до конца.

Магнус глубоко вздохнул и спросил:

– Как тебя зовут?

– Идэйн, – робко прошептала она.

– Идэйн?

Имя это звучало как-то по-ирландски.

– А как дальше?

Она не ответила, и Магнус снова нетерпеливо спросил:

– Ну, говори же, другого имени у тебя нет? – Она отрицательно покачала головой. Магнус издал сквозь зубы какой-то звук, оз­начавший, вероятно, нетерпение.

– Ладно, девушка, пусть будет так. Пола­гаю, мы где-то на землях шотландцев. Ты должна понимать, что у нас нет еды, кроме той, что нам удастся найти или украсть, и так будет, пока мы не набредем на какую-нибудь усадьбу, если тако­вая есть поблизости. И нам придется расстаться кое с чем из своих пожитков, а иначе нас ограбят только за то, что на нас надето.

Идэйн подняла голову, и Магнус встретил взгляд ее широко раскрытых изумрудных глаз. Ему не хотелось говорить ей о том, что только что пришло ему в голову. А именно: если здешние шотландцы проведают, что он сын и наследник графа де Морлэ, то их алчность возрастет непо­мерно, и они потребуют за него огромный выкуп. Поэтому он сказал только:

– Следуй за мной за скалы, туда, где стоит сухое дерево.

И двинулся вперед по тропинке. Она пошла за ним. Магнус знал, что ее босые ноги зябнут на покрытой камнями и галькой земле, но в данный момент не мог придумать, как ей помочь.

Придется ему купить или украсть для нее па­ру башмаков. Или смастерить какую-нибудь обувь из ткани, соломы или еще чего-нибудь, как это делают вилланы. Но сначала, сказал он себе, им нужно избавиться от всего, что может вызвать у воров искушение напасть на них. Стоя возле су­хого дерева, Магнус стащил с себя кольчугу, на­грудные латы и надгортанник. Кое-что из доспе­хов он спрятал за подкладку своего плаща, думая, что, возможно, когда-нибудь все это понадобится ему снова, если придется вступить в бой. Самым скверным было то, что приходилось жертвовать драгоценной кольчугой.

Выкопав кинжалом яму под деревом, Магнус уложил туда нагрудные латы. Потом, присев на землю, снял шпоры и положил их поверх лат. И торопливо, боясь бросить взгляд на то, что было символами его рыцарского звания, начал за­брасывать яму землей, потом встал и утрамбовал ее сапогами. Покончив с этим, подкатил ближай­ший камень и положил его сверху.

Девушка молча наблюдала за его действиями.

– Никто их не найдет.

Он чуть не забыл о ее присутствии. Пока ко­пал яму, а солнце согревало ему спину, Магнус был полон мыслями о доме, о замке Морлэ, о ма­тери, брате и сестрах, о прекрасных лошадях, ко­торых разводил его отец, о полях золотистой пше­ницы и о том, как их земля выглядит теперь, в это время года. Ему не хотелось вспоминать о жизни при дворе графа Честера, которую он вел с тех пор, как расстался с семьей.

Магнус всем сердцем хотел надеяться, что Господь не накажет его за его легкомыслие, за то, что он вел никчемную и расточительную жизнь и тратил свою молодость и силы без всякого смыс­ла. И вот он оказался в чужих краях, потерпев ко­раблекрушение, всеми покинутый и всего лишен­ный, кроме одежды, меча и маленького мешочка с серебряными монетами, который он чудом сохра­нил во время последней своей проклятой игры в кости. Одной монеты едва ли было достаточно, чтобы купить каравай хлеба и кружку пива.

Щурясь от солнца, он думал, что им еще надо изыскать возможность поесть. Солнце поднялось уже высоко, близился полдень. А есть и пить было нечего, и Магнус чувствовал, что просто умирает от голода.

– Постой-ка, – сказал он девушке и снял с нее серебряные запястья и серебряный обруч, ук­рашенный некрупными рубинами, и наконец тон­кую серебряную цепочку, обвивавшую ее шею.

Все ее украшения поместились в ладони одной его большой руки, и он почувствовал, что ему пре­тит отбирать их у нее. И все же он опустился на колени и вырыл другую яму, положил в нее укра­шения и забросал землей.

Идэйн выглядела такой удрученной и несчаст­ной, что Магнус почувствовал, что должен что-то сказать.

– Мы за ними вернемся, – сказал он. – Погляди, я отметил место под этим сухим дере­вом. Оно стоит на холме на берегу маленькой бухты.

Когда они спускались с холма, Магнус заме­тил, что девушка все время оглядывалась назад, и подумал, что эти вещи, несомненно, были единст­венными безделушками, которые она имела в сво­ей жизни.

Разгневанный Бог безжалостен.

«Мы никогда сюда не вернемся», – думала Идэйн, поворачиваясь спиной к холму и сухому дереву на нем. От этого она почувствовала себя как-то странно опустошенной, но делать было нечего, потому что им предстоял дальний путь, возможно, на восток. Ее Предвидение было особенно явственным, когда она смотрела, как он закапывал свои шпоры. В этот момент она ясно увидела, как высокий человек с такими же темно-рыжими во­лосами, как у него, казавшийся ей сильным и властным, но добрым, дал ему эти шпоры. Воз­можно, это было, когда его посвящали в рыцари? И кто это был? Его отец?