Бахтияр Абдуллаев - Наследница сокровищ Третьего рейха

Услышав выстрелы Герхарда, а так же его неистовый крик, остальные члены охоты быстро направились к ним. Выкинув в сторону винчестер, весь бледный Герхард стоял возле неподвижно лежащего егеря и не знал что делать.

Первым к ним подоспел его отец, следом за ним подошел господин Занге. Когда им удалось высвободить егеря из пасти кабанихи, перед их глазами открылось жуткое зрелище. Кабанихе удалось разорвать правый бок егеря так, что из раны торчали его ребра. Кожа на ране висела лохмотьями, и оттуда хлыстала кровь. От увиденного Герхарду стало плохо. Последним подойдя к ним, граф Розенберг тут же увел его в сторону. Тем временем доктор Штаубе, достав из аптечки жгут и бинты, тщательно обработав рану, туго затянул ее. Ему удалось остановить кровотечение. Сделав егерю два укола, они поспешили обратно в зимовку, так как там остались основные инструменты доктора. Рану необходимо было скорее зашить.

Обратный путь занял около полутора часов. Попросив господина Занге вскипятить воду, доктор Штаубе с сыном стали обрабатывать рану егеря. Осмотрев его кости ребер, убедившись, что они целы, сделав обезболивающий укол, стал зашивать внутренние разорванные ткани и мышцы. Затем аккуратно вернув на место те куски кожной ткани, которые кабанихе удалось порвать, попросил Герхарда их зашить. Протерев кровоподтеки вокруг раны, наложив на нее бинтовой тампон, туго ее забинтовал. Вновь сделав ему пару уколов, поставив капельницу, доктор устало сел на рядом стоящий стул.

Несколько часов практически все молчали, ни кто не решался начать разговор. Ехать в город они также не могли, потому что господин Лам не транспортабелен. Воцарившуюся тишину нарушили его стоны. В бреду, он издавал жуткие вопли. Не выносимо было смотреть, как он страдает. Тут же доктор Штаубе сделал ему обезболивающий укол, как только лекарство начало действовать, егерь засыпал. До самого утра отец и сын всю ночь, подменяя друг друга, дежурили возле кровати больного.

На следующий день после обеда, сняв повязку и взглянув на рану, доктор заметил, что она не кровоточит, и самое главное, не было спор гноения. Это был хороший знак. Обработав рану, доктор вновь ее забинтовав, поставил капельницу. Только к вечеру господин Лам пришел в себя. Увидев, как он открыл глаза, Герхард позвал отца. Когда доктор подошел к нему, егерь спросил его,

– Как Герхард, не тронула ли, не покалечила ли его кабаниха?.

– Не беспокойтесь дорогой Филипп, с Герхардом все в порядке, – успокаивал его доктор, – как Вы сами, как самочувствие, может что-либо беспокоит Вас?

Чувствуя за собой вины, егерь стал извиняться перед ним,

– Простите меня господин Штаубе. Я на мгновение отвлекся, чтобы взглянуть на свои капканы и не заметил, как из кустов выскочила кабаниха с поросятами.

– Нет, друг мой Филипп, это Вы нас простите за то, что мой сын ослушался Вас. Я знаю, Герхард, не дождавшись Вас, самостоятельно направился к тому злополучному месту. Если бы он дождался бы Вас, ничего этого не произошло бы. Так что не Вам извинятся перед нами, а нам стоило бы.

– Нет, нет, Герхард тут не причем, – оправдывал его егерь.

– Дорогой Филипп, главное все позади. Теперь лишь бы Вы поскорее выздоровели и встали на ноги.

– Из-за такой нелепой ошибки я испортил всю Вашу охоту, нарушил все Ваши планы.

– Пустяки. Мы еще не раз приедем к Вам, так что зря Вы волнуетесь. Еще успеем свое наверстать. А пока, друг мой, Вам стоит немного подкрепиться. Со вчерашнего дня Вы ничего не ели, – сказав, он стал кормить егеря бульоном из куропатки.

Через несколько дней егерю стало лучше, и они решили повести его в город для дальнейших процедур. Постелив на подводу несколько одеял, охотники уложили на нее егеря и двинулись в направлении города.

Раны господина Лама быстро зажили, отеки вокруг раны практически исчезли. Доктор Штаубе, прежде чем в последний раз перевязать, подозвал к себе сына и, указывая на швы, сказал,

– Взгляни Герхард на эти швы. Тот шов, который ты наложил, и мои швы практически не различимы. Кроме нас с тобой ни один хирург так не зашивают раны. Не прошли даром мои труды. И вот теперь я смело могу говорить о том, что роду докторов Штаубе прибыло. Теперь, я из сотен, тысяч операций смогу точно определить ту, которую делал ты благодаря нашему стилю шва. Когда так зашивают рану, она быстро срастается. А также, когда ты удаляешь нити, следов от них не остается, понял.

– Да, папа – ответил ему Герхард…

ГЛАВА 4. Госпиталь Красной Армии

Только на третьи сутки Герхард очнулся. Открыв свои глаза, он ничего и ни кого не узнал. Незнакомая палата, незнакомая речь, чужие люди. Вокруг царила неопределенная суета, беспорядочная толкотня, все куда-то торопились, бежали. Вокруг него издавались какие та станы, вопли людей. Герхард, спустив свои ноги с кровати, попытался встать. В глазах потемнело, голова закружилась, и он чуть не рухнул на пол. Еле удержавшись за спинку кровати, ему удалось сохранить равновесие. Немного постояв, для того чтобы тело привыкло, Герхард стал осматриваться вокруг. Кругом в палате лежали раненные, это их стоны слышал он. Герхард уже вполне мог контролировать свое тело, ноги его слушались, но голова сильно раскалывалась, она опухла и словно гудела, как будто по ней идет паровоз. Но самое страшное было то, что он совершенно ничего не помнил. Наверное, сказывались последствия полученной контузии после оглушительного взрыва его госпиталя.

Немного придя в себя, он вышел в коридор. Возле дверей, на табуретке спал часовой. Кругом, по всему коридору лежали раненные. То в одном направлении, то в другом, с носилками и без, пробегали санитары. Осторожно обойдя часового, Герхард медленно побрел по коридору. Ему ни столько было трудно идти, сколько его тревожила боль в голове. Та обстановка в которой оказался, была ему знакома. Те же палаты, раненные, люди в белых халатах, санитары с носилками, но, увы, все было кругом чужое. Он ничего этого не помнил. Все попытки, предпринятые им, чтобы вспомнить были тщетны. Только от усилия голова еще сильнее разболелась.

– Тут, – кто-то крикнув, – посторонись, – пронесли мимо него тяжело раненного бойца с торчащим в ключице осколком. Пройдя мимо него, санитары носилки занесли в первую с право от него дверь. Когда он взглянул в эту дверь, бойца положили на кушетку. Его сразу же окружили люди в белых халатах. Интуитивно Герхард направился к ним. Как раз в это время врач, обработав вокруг осколка рану спиртовым раствором, вытаскивал его из тела бойца. Он не успел даже полностью вынуть осколок, как из раны хлынула кровь. Видно была пробита главная артерия. Все попытки врача и его помощников остановить кровотечение были тщетны. Еще немного промедления и боец мог погибнуть от большой потери крови. Понимая безвыходность ситуации, Герхард, жестом попросив, отодвинутся врача, указательными пальцами обеих рук осторожно надавил сверху и снизу на пробитую главную артерию. Кровь тут же остановилась. Указав жестами врачу, чтобы тот сменил его, сам пошел к раковине, чтобы промыть и продезинфицировать свои руки. Вернувшись стал оперировать того бойца. Хотя Герхард память свою потерял, но руки навыки не утратили. Ранения солдата были очень тяжелые. Шансов, что он выживет, были мизерные. Операция продолжалось более двух часов. Герхард из тела солдата вытащил еще несколько маленьких осколков. Затем, зашив его разорванные ткани и мышцы, он аккуратно наложил шов на разрезе раны. Этот шов оказался не малым. После того, как он завершил операцию, обработав вокруг раны и убедившись, что она не кровоточит, жестом указал медсестре забинтовать ее. Не успел он смыть кровь со своих рук, как в комнату занесли еще одного раненного. Судя по форме, он был важным чином.