Элоиза Джеймс - Поглупевший от любви

Но даже когда он раздвинул ее ноги и знакомая ноющая боль желания разлилась по телу, она умудрилась охнуть:

— Я все же думаю, что они хотели бы детей.

Мышцы на его плечах напряглись. Генриетта стала их лизать.

— Им плевать на детей. И плевать на все. Лишь бы оказаться здесь и с тобой.

Его глаза так сверкали, что Генриетта поняла: это чистая правда, вернее, он считает это правдой.

— Но куда им, — торжествующе прошептал Дарби. — Никто не овладеет тобой, кроме меня. Ты моя, Генриетта.

Ей ничего не оставалось, кроме как улыбнуться.

— Ты неправильно наступаешь, — безапелляционно заявила Джози, протягивая руку и останавливая нашествие оловянных солдатиков Генриетты. Один упал носом в землю, и девочка осторожно поставила его на место. — Если ты прикажешь им обогнуть вон тот холм, мои часовые их заметят. А этого нельзя допустить. Таково правило.

Генриетта покачала головой. Она не помнила, чтобы игры с сестрой были обременены какими-то правилами.

— Ты не должна мне указывать. Пусть я ошибусь, но это мое решение, — возразила она — Так ты скорее победишь.

Войска Джози всегда побеждали, поскольку Генриетта только и думала о том, как бы скорее пожертвовать своими людьми и закончить битву.

— Но так неинтересно. Если ты поведешь своих людей на запад, они могут попытаться атаковать замок с тыла.

Генриетта вздохнула и принялась двигать свои войска вокруг маленькой алой табуреточки, готовясь к тыловой атаке. Ей так надоели войны, что она с надеждой взглянула на колыбельку Аннабел. Девочка вот-вот должна проснуться.

Оловянные солдатики выглядели куда более обшарпанными, чем несколько месяцев назад, когда Джози нашла их в детской Эсме. От красных мундиров остались только розовые пятнышки на поясах: остальная краска стерлась. Голубым солдатам повезло больше, поскольку Джози они нравились меньше. На некоторых даже остались мундиры. Что ни говори, а их не мыли каждый день и не заставляли спать в одной кровати с командиром, как красных. Генриетта уже привыкла шарить под одеялом Джози, то и дело натыкаясь на очередного солдатика. Насколько ей было известно, Джози никогда не спрашивала, каким образом ее войска каждую ночь перебираются с кровати на тумбочку.

— Если начнешь атаковать с тыла, — объясняла Джози, деловито расставляя своих людей на стенах замка (который временно заменяла табуреточка), я встречу тебя горшками с кипящим маслом. Не подумай, что я хочу тебя испугать. Просто решила предупредить.

— Что за кровожадная идея! — возмутилась Генриетта. — Откуда ты узнала об этом омерзительном обычае?

— Мой брат Саймон рассказал. Он никогда не атакует с тыла именно по этой причине. Но он очень много знает о сражениях.

Джози бросила на Генриетту взор, исполненный презрительного сожаления.

— Хмм… И когда же твой брат Саймон научил тебя весьма интересному способу поливать кипящим маслом своих врагов?

— Только сегодня утром, — раздался над ее головой низкий голос.

Генриетта, вздрогнув, подняла голову.

— Я и не представляла, что ты так хорошо разбираешься в военной стратегии, — пробормотала она, противясь порыву броситься в объятия мужа и зацеловать его до бесчувствия.

— Ты еще многого обо мне не знаешь, — заверил Дарби, садясь на корточки рядом с сестрой. — Почему ты выстроила людей в два ряда, Джози? Если снизу прилетит зажженная стрела, ты потеряешь сразу всех одним ударом.

— Тогда я спрячу их за колонну, — немного подумав, решила Джози и показала на пустое место.

— Прекрасная мысль, — кивнул Дарби, и девочка стала бережно переставлять солдатиков.

— Не мог бы ты изобрести для бедных человечков хоть какую-то одежду? — лениво заметила Генриетта, протянув мужу синего солдатика. — Смотри, он совсем голый.

— Представляешь его в модной кружевной сорочке? — усмехнулся Дарби. — Вспомни, он солдат, а не придворный. И кроме того, я шью дамское белье.

— Лучше кружево, чем ничего, — возразила Генриетта.

— Рис прислал записку, где спрашивает, не хотим ли мы посетить премьеру его новой оперы. Я считаю это комплиментом тебе. Он ни разу не приглашал меня на премьеру.

— Замечательно! Когда мы едем?

— Сегодня, — улыбнулся он. — Надеюсь, у тебя не найдется отговорки?

Лицо Генриетты омрачилось.

— Сегодня вечером? Вряд ли я смогу поехать. Дарби поднял брови.

— Но я думал, что среди всей одежды, присланной мадам Хамфриз, имеется хоть одно вечернее платье?

— У Генриетты нога болит, — деловито объяснила Джози. — Она не смогла пойти с нами на прогулку. И масло уже кипит.

Услышав не слишком деликатный призыв прийти и быть заживо сваренной в кипящем масле, Генриетта принялась послушно передвигать солдат в зону действия смертоносной жидкости.

Большая рука помогла ей расставить по местам последних жертвенных агнцев.

— Очень жаль, что тебе сегодня плохо, — сказал Дарби под аккомпанемент воинственных воплей Джози. Кипящее масло обычно выливалось с диким воем.

— Ничего страшного, — отмахнулась Генриетта, помогая Джози сбить на пол остаток своей армии. — Джози, не визжи так громко, не то разбудишь Аннабел.

С помощью Дарби она поднялась на ноги.

— Попросить Фаннинга подать ужин раньше, чтобы ты не опоздал?

— Думаешь, я поеду без тебя? — с какой-то странно испытующей интонацией спросил он.

— Но ты должен! — нахмурилась она. — Премьера новой оперы — такое важное событие для Риса, особенно если это первая, на которую тебя пригласили.

— И ты действительно веришь, что я захочу поехать куда бы то ни было без своей жены? — допытывался он, целуя ее пальцы.

— Дело не в этом, — возразила Генриетта, стараясь придать голосу надлежащую строгость. — Ты просто обязан быть на премьере, потому что иначе я окончательно почувствую себя инвалидом.

Настала очередь Дарби хмуриться.

— Ты должен, — твердо повторила она. — Я подожду твоего возвращения, чтобы узнать, имела ли опера успех.

Он нагнулся ближе.

— Ничего страшного, даже если заснешь. Обожаю будить спящих женщин.

Эта улыбка в его глазах!

Генриетта поспешно отвернулась, чтобы Джози ничего не заметила.

Через несколько часов Генриетта спустилась в гостиную, где уже ждал муж. И вместо приветствия услышала непристойное ругательство. Она встревоженно оглядела себя. Конечно, перед ней стояла почти недостижимая задача — оправдать ожидания своего элегантного мужа. Но в тихом убежище спальни Генриетта посчитала, что почти достигла сияющих высот.

— Тебе не нравится платье? — пролепетала она. Дарби перевел взгляд на ее туфельки.

— Насколько я понял, это праздничный туалет в сельском стиле, присланный мадам Хамфриз?