Элоиза Джеймс - Во власти наслаждения

И все же, разве не поэтому они с Джулией приехали сюда? Конечно, атмосфера и не могла быть такой, как в Лондоне. Мистер Колби говорил, что с молодыми девушками обращаются как с комнатными растениями и ничего не позволяют делать, напомнила себе Шарлотта. Вот так, должно быть, ведут себя дамы и джентльмены на настоящих балах, а не на балу дебютантки.

И она осмотрелась, пытаясь снова найти «Марию Антуанетту», но едва успела заметить, как та поднимается по лестнице. Очевидно, ей стало дурно, потому что казалось, что кавалер несет ее наверх в дамскую комнату.

Затем ее взгляд привлек к себе человек, стоявший на лестнице. Он прислонился к перилам, когда пышные юбки «Марии Антуанетты» задели его. Незнакомец был высокого роста, выше ее отца. В темно-зеленом домино, в то время как большинство мужчин были в черном. Он выглядел… Он выглядел высокомерным и властным, и очень красивым, насколько позволяла разглядеть его маска. У него были широкие плечи, а в волнистых черных волосах серебрилась седина.

В этот момент рядом с ним остановилась очень хорошенькая девушка в костюме Клеопатры. Казалось, они были знакомы: они смеялись, и он потрепал ее по щеке. Не сводя с них глаз, Шарлотта бессознательно дотронулась до своей щеки. Ей было видно, что у него черные глаза. Ей всегда говорили, что у нее такой вид, будто она постоянно задает себе какой-то вопрос. Совершенно другое впечатление производили его брови. Они придавали ему почти демонический вид — не по-детски капризный, как у викария Джулии, а по-настоящему зловещий. И вдруг что-то теплое разлилось в сердце молоденькой девушки, ибо впервые она увидела мужчину, с которым хотела бы… Что? Поцеловаться, решила она. Да, она бы хотела поцеловать его, со страстной дрожью подумала Джулия, несмотря на то что леди Сипперстайн не уставала повторять, что целовать можно только своего жениха, да и то лишь когда подписаны все бумаги.

Вдруг незнакомец, изящным жестом сбросив зеленое домино с одного плеча, направился вниз по лестнице, ведя смеющуюся «Клеопатру» в танцевальный зал. Шарлогга попыталась не упустить их из виду и даже поднялась на цыпочки, но людей было слишком много. Он своим ростом превосходил большинство мужчин, и временами ей удавалось заметить его серебристо-черные волосы. Сердце у нее громко стучало.

— О, ради Бога! — произнесла она вслух.

Чуть заметная улыбка появилась на ее лице. Она вела себя в точности как Джулия, влюбляясь в красивого мужчину, которого видела впервые. А он, вероятно, лакей. Но где же Джулия? После ее ухода оркестр сыграл уже два или три танца. В Шарлотте, потерявшей подругу, росло возмущение. Как могла Джулия оставить ее одну, когда зал полон людей, ведущих себя по меньшей мере распущенно? Вот хотя бы сейчас: какой-то толстый мужчина в поношенном домино целует свою партнершу, обняв за голые плечи, и они, кажется, даже не обращают внимания на шиканье и недовольство танцующих, наталкивающихся на них.

Слегка повернувшись, Шарлотта посмотрела в угол позади статуи. Зал был оклеен совершенно неподходящими синими обоями с ворсистым рисунком. Она допила лимонад.

Неожиданно ее толкнули, и она упала, потому что кружилась голова. А сверху на нее тяжело навалился человек, толкнувший ее.

Шарлотта ойкнула, ее маска съехала набок, а пудра с волос засыпала натертый паркет.

Шарлотта подняла глаза. Это был человек с лестницы. Она с глуповатым видом уставилась на него. Как раз в этот момент, стряхивая пыль с ее плаща, он посмотрел на нее. Взгляды их встретились, и он застыл на месте.

— Благодарю вас, — сказала она, не забыв улыбнуться.

Он не пошевелился. Шарлотта отвела взгляд от его глаз: они смотрели так пристально. Глубокие и черные, как полированный обсидиан, мелькнула нелепая мысль, и она чуть не хихикнула. Неужели лакей носит домино, сшитое из плотного зеленого шелка? Она украдкой еще раз взглянула на него. Он оказался моложе, чем она думала, и даже красивее. Брови резко изгибались над его глазами. Он все еще смотрел на нее. Ей стало не по себе, она прикусила губу, не в состоянии пошевелиться под его настойчивым взглядом.

Не говоря ни слова, он обнял ее за талию и прижал к себе.

— Что… — только и сумела произнести Шарлотта, а он наклонился, и его теплые твердые губы прижались к ее губам. Она не произнесла ни слова.

Шарлотте не приходило в голову уйти или заговорить. Она просто ждала. Она не помнила, как очутилась в укромном уголке сада. Его большие руки скользнули по ее спине вниз. Сквозь плащ и платье она почувствовала, как они обхватили ее ягодицы, и, хотя она прекрасно понимала, что он делает, безмолвно потянулась к нему.

Его губы оторвались от ее рта, и она ощутила на своем ухе теплое дыхание, невольно заставившее ее затрепетать. Язык скользнул к ее уху, и он хрипло произнес: «Очень приятное ушко, милое ушко», — после чего его рот завладел ее губами — язык наконец с силой разжал их и проник внутрь.

Все это время его руки в возбуждающем ритме двигались по ее спине и даже ниже. Незнакомец крепко прижал Шарлотту к себе, лаская сквозь поношенное домино и платье, потом вдруг приподнял ее, не отрывая от своего мускулистого тела. Ноги Шарлотты обмякли, словно превратившись в желе.

Шарлотта вся горела, что-то в ней рвалось наружу, и, когда его лицо приблизилось к ее лицу, все, что она сделала, — осторожно дотронулась языком до его губ и погрузила пальцы в его волосы. С приглушенным стоном он что-то сделал (она не знала что), затем стал стягивать с нее одежду, но его руки ласкали ее грудь, и она не могла ни о чем думать.

И — воспоминание об этом с тех пор вызывало у нее дрожь — когда он глубоким, мягким, с хрипотцой голосом спросил: «Ты бы хотела…», она прошептала: «Пожалуйста…» и прильнула к нему.

Его колено оказалось между ее ног. Девушка ничего не поняла, а он наклонился, чтобы поцеловать ее, и голова у нее закружилась, дыхание перехватило, сознание затуманилось, и близость его тела опалила ее. Но вдруг — в какую-то долю секунды — ее пронзила острая боль, и она вскрикнула.

— Какого черта! — гневно произнес незнакомец, приподнимаясь на локтях.

Шарлотта сжалась, сразу же придя в себя.

Алекс Макдоно Фоукс, будущий граф Шеффилд и Даунз, с изумлением смотрел на нее. Боже милостивый, она оказалась девственницей! Она смотрела на него, и на ее побледневшем лице краснели распухшие от поцелуев губы. Хорошенькие губки, рассеянно подумал он, такие темно-темно-красные, а сама она — словно мед… И, не раздумывая, снова прижался к ее губам.

«Как потрясающе красива эта служаночка! Такая страстная, несмотря на свою невинность». Он не помнил, чтобы когда-нибудь прежде испытывал столь неистовое желание. Он медленно провел рукой по ее мягкому расслабленному истомой бедру, и Шарлотта невольно приподняла его.