Роберта Джеллис - Каштановый омут

– Да, я тоже изменилась, и, кажется, начинаю понимать почему, – медленно проговорила Джиллиан. – Пока я не знала Адама, ко мне никто не приехал бы. Но есть и еще что-то. Это что-то во мне. Я раньше никогда не думала, что могу постоять за себя. Теперь я знаю, что могу.

На следующий день Джеффри в письме Джоанне описывал сражение. «Это больше было похоже на учебный бой, чем на настоящее сражение. Все действия закончились через три часа после рассвета, включая разграбление французского обоза, города и церквей, где и я приобрел несколько новых и очень красивых безделушек, чтобы украсить твою шею, любовь моя, и к девяти часам утра мы уже сидели за столом, ели и пили. Было столько шума и неразберихи, такой крик, лязг оружия и столько крови, что я думал: мой конь утонет в ней».

Джеффри остановился и посмотрел в окно, затем задумчиво покачал головой и снова взялся за перо. «Между тем эта гора, несмотря на все муки, не родила даже мыши. Есть несколько раненых среди простых солдат, но и среди них убит был только один. Из рыцарей только Реджинальд Крокус погиб по нелепой случайности. Это был бы полный отчет о потерях с обеих сторон, но, когда графу Першу предложили сдаться, этот гордый и глупый человек крикнул, что не отдаст свой меч англичанам, которые все предатели, даже их королю. Мы с Адамом были там и рассмеялись над этими словами, как и остальные, но один из наших почувствовал себя оскорбленным, видимо, он сам испытывал шатания в вере, и, прежде чем мы успели остановить этого идиота, пырнул Перша мечом в глаз. Удар достиг мозга, и Перш мгновенно умер. Жаль. Выкуп за него был бы богатый.

Должен сказать, однако, – продолжал Джеффри, – что мы захватили много пленных – более сотни рыцарей, так что потеря Перша не слишком нас расстроила. Собственно, именно поэтому, дорогая, я не пишу, что возвращаюсь домой. Пемброк сразу же оставил нас, чтобы поскорее сообщить добрую весть королю и легату Гуало. Моему отцу, Честеру и Феррарсу поручено заняться разделом добычи и пленников. Я бы не остался ради этого, но немножко опасаюсь за отца. Он, как и тот рыцарь, что набросился на Перила, слишком часто вспоминает, что когда-то повернулся спиной к своему брату и отказался служить ему. Это вызывает беспокойство у Честера и Феррарса, которые не видят, что это его чувство вины относится к прошлому, и боятся какого-либо его шага в будущем. Поэтому я сейчас снова стал его ногами, руками и языком. Однако…»

В это мгновение в комнату, где сидел Джеффри, вошел Адам, чтобы сообщить ему, что есть еще хорошие новости.

– Только что приехал человек и передал сообщение Пемброка о том, что рыцари, удерживавшие Маунтсорель, бежали. Мы пришли взять этот замок и сделали это, даже не подходя к нему. В общем Иэну приказано отправиться с шерифом Ноттингема и проследить, чтобы замок сровняли с землей, так что мне придется вести пленников Иэна в Роузлинд.

– Я отведу их, – предложил Джеффри, – если ты хочешь поскорее заняться своим делом в Бексхилле.

– Нет. Мне, так или иначе, нужно сопровождать своих собственных пленных в Кемп, так что это почти по дороге. Кроме того, думаю, ты сам не прочь поскорее вернуться домой к Джоанне. Она ведь должна родить в следующем месяце, не так ли?

Адам заметил, как потемнели глаза у Джеффри. При первых родах умирали примерно треть женщин.

– О, Господи, – извиняющимся голосом произнес Адам, – я не имел в виду, что тут есть о чем беспокоиться. Джоанна ведь, как мама: долго не могла зачать, но родит быстро и легко, вот увидишь.

– Надеюсь, ты прав! – Костяшки пальцев Джеффри побелели, так он сжал руки. – Честное слово, я предпочел бы еще раз пройти Бувин, даже зная, чем он закончится.

У Адама вдруг кольнуло под сердцем. Он не беспокоился о Джоанне, в чью силу и здоровье верил безгранично нерассуждающей верой младшего брата, но вдруг представил себя в схожей ситуации, а силе и здоровью Джиллиан он не очень-то доверял. Разве мать Джиллиан не умерла при родах? Он отогнал эту мысль. Никому не будет лучше, если в придачу к волнениям Джеффри он покажет и свой собственный страх.

– Ладно, – сказал он, – только не показывай, ради Бога, этого Джоанне. Я знаю, что маму доводило до бешенства, когда Иэн каждую минуту цеплялся к ней, спрашивая, как она себя чувствует, и, мельтеша перед ее глазами, хотя до срока было еще больше месяца.

Джеффри не смог удержаться от смеха. Он тоже помнил, как леди Элинор едва сдерживала гнев из-за страхов мужа. Ей нравилось, что он любил ее, но она предпочитала, чтобы выказывал он это как-нибудь иначе. Конечно, у леди Элинор это были шестые или седьмые роды, что совсем другое дело. Тем не менее, Адам прав. Будет лучше не пугать Джоанну и не выказывать страх за нее.

– Ты прав, – признал он, – но кто тебе рассказывал об этом?

– Я оказался дома, когда мама рожала маленькую Элинор, которая потом умерла. У моего господина случился тогда еще первый приступ болезни, и мне нечего было делать в его замке. И мама постоянно просила меня, чтобы я уговорил Иэна проехаться или позаниматься со мной. Я, конечно, пошутил, когда сказал, что он спрашивал каждую минуту, как она себя чувствует, – он не делал этого, но он наблюдал за ней. Это раздражало ее, но в то же время она сама хотела, чтобы он был рядом.

– Да, Джоанну никогда не радовали эти призывы на службу, но теперь ее просто бесит, когда я отправляюсь на войну.

– Это обычное дело для женщин. По крайней мере, – с усмешкой поправился Адам, – для тех, кто не надеется, что война оставит их вдовами. Кстати; это мне кое-что напомнило, – счастливо улыбающееся лицо Адама нахмурилось. – Я должен написать Джиллиан и сообщить ей, что все еще жив. Нет ли у тебя лишнего пергамента и пера?

Джеффри с серьезным видом, но с подрагивающими в улыбке губами вытащил из письменного прибора еще один большой лист пергамента и перо. Адам испустил стон, а затем повернулся к Джеффри с благодарной улыбкой.

– Ты ведь уже описал бой, правда?

Поскольку на столе перед Джеффри его аккуратным почерком были исписаны уже полтора листа, он не смог отречься от этого, хотя ему очень хотелось. Ему бы доставило истинное наслаждение посмотреть, как Адам будет описывать битву. Ему пришлось кивнуть.

– Хорошо. Пожалуйста, попроси Джоанну прочитать эту часть Джиллиан и не говори мне, что Джиллиан захочет увидеть это написанное моей рукой. Может, она и захочет, но женщину нельзя слишком баловать.

С этими словами Адам вытащил нож и отрезал от листа небольшой кусок, окунул перо в чернильницу и начал писать. Джеффри прикусил губу. Лицо Адама отражало такую муку, словно из его тела выдергивали стрелу с зазубренным наконечником. Джеффри не удержался и описал в своем письме борьбу шурина со своим злейшим врагом – пером. Затем, однако, доброта в Джеффри возобладала, и он попросил Джоанну не только прочитать Джиллиан выдержку, касающуюся описания сражения, но и уверить ее, что Адам не написал ей об этом сам вовсе не от недостатка любви или добрых намерений. За все это время Адам успел нацарапать две строчки.