Роберта Джеллис - Пламя зимы

– Может, и нет, никакой опасности в поездке верхом по холмам в такой тихий день, – сказала я в конце, – но помни, что люди едут на английских скаковых лошадях, а не на горных козлах, поэтому езжайте через Стик, а не через Уайт-Сайд. На Уайт-Сайд мы в другой раз съездим вместе с сэром Бруно.

– Я прослежу за этим, – раздался голос Бруно за моей спиной, но он смотрел не на меня, а указывал Питеру на лошадь, которую придерживал один из его людей.

Его лицо было безжизненным, а в голосе слышалась какая-то странная нотка, почти тоска, мне стало любопытно: его расстроило или разозлило только то, что я отказалась поехать с ним в Терл? Я заметила, что Бруно стал более нуждаться в моей компании, с тех пор, как мы начали регулярно поддерживать супружеские отношения. Но прошлой ночью мы не были вместе, потому что у меня начались месячные. Конечно мужчина может и не быть таким глупым, чтобы соединить мой ночной отказ с отказом поехать в Терл и поверить, что я была зла на что-то? Я уже почти кинулась за ними и чуть не задохнулась в крике о том, чтобы Бруно возвращался, когда вдруг Том сказал:

– Я приведу сэра Джеральда в пещеру сразу после того, как отряд скроется из виду.

Ну если Бруно был глупым, то я оказалась намного глупее. Я совершенно забыла, что его визит в Терл давал мне прекрасную возможность встретиться с сэром Джеральдом. Однако не смогла не оглянуться на всадников. Опять я назвала себя дурой. Ведь я могла объяснить все и после того, как Бруно вернется домой. Не раздумывая, я двинулась обратно к отряду, намереваясь пройти в дом Винифриды, чтобы переменить обувь и забрать свой плащ, а попала, конечно, прямо в когти сэра Джайлса.

Сначала я не могла понять его самоуверенные, лукавые взгляды и усмешки, которые он расточал без необходимости, а также глупые льстивые замечания о том, как хорошо я выглядела этим утром. Я была настолько равнодушна к этому олуху, что даже ничего не заподозрила о его намерениях и тогда, когда он спросил не сыграю ли я с ним в шахматы. Я только удивилась этой просьбе – всем были известны его невыдержанность и идиотские подсказки, которые даже такими неважными игроками, как Бруно и я, считались совершенно нелепыми, неуместными. Я посмотрела вниз на носки ботинок, суматошно пытаясь придумать извинение, а сэр Джайлс, все поняв с точностью наоборот, взял меня за руку и пробормотал на ухо, что нет причин стыдиться, он будет рад услужить такой прекрасной леди. Пока я не доверяя ему, затравленно оглядывалась, влажная, похожая на коровье копыто ручища просунулась под мою руку, и это чудовище выразило готовность проводить меня до моей спальни, чтобы сыграть в шахматы, а потом, сказал он без сомнения, я найду подвод, чтобы отослать горничную. Это предложение подействовало на меня как удар грома, потому что я, наконец поняла, что этот тупой ком грязи думал, будто я отослала своего мужа для того, чтобы остаться наедине с ним!

Я бы, конечно влепила ему сразу две пощечины или, еще лучше, плюнула в лицо, но сама идея, будто хоть какая-нибудь из женщин, включая слабоумных шестидесятилетних старух, могла бы пожелать его настолько сильно, чтобы изменить мужу (каким бы плохим ни был муж), казалась гораздо более смешной, чем, серьезной. Кроме того, я не была еще готова покинуть Улль, поэтому решила, что лучше вежливо отклонить предложение.

– Боюсь, мы сегодня не сможем сделать это из-за моего недомогания, – сказала я. – Я не очень хорошо себя чувствую. И я не могу позволить вам сопровождать меня в дом Винифриды, потому что должна сменить свои подкладки. Так любезно хотеть с вашей стороны развлечь и позабавить меня, но мне в эти дни лучше побыть одной.

Правда состояла в том, что я никогда не была озабочена такими делами и порой пачкала свои одежды, забывая о своем состоянии. А вот бедняжка Милдред имела с этим много беспокойства; то впадая в ярость, то безостановочно плача накануне начала очередных своих кровотечений, то иногда бывала так замучена болями в животе, что не могла ничего делать, кроме как лежать в постели и скрежетать зубами, чтобы не застонать. Сэр Джайлс с открытым ртом уставился на меня, а затем отвернулся с грозными ругательствами и выражением отвращения на лице. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы не рассмеяться в этот момент, но затем слезы потекли из моих глаз, когда я молча благословила мою потерянную сестру за то, что вспоминая о ее страданиях распростерлись надо мной магическим облаком.

После этого я наконец добралась до своей обуви и плаща, но мне пришлось послать Эдну, чтобы узнать, где находится сэр Джайлс, перед тем, как выскользнуть из поместья для встречи с сэром Джеральдом. Уходя, я приказала ей сидеть за закрытой дверью и отвечать, что я сплю, если ему вдруг взбредет в голову послать за мной. Она, усмехаясь, кивнула. Сомневалась, было ли у него достаточно мозгов, чтобы заподозрить наличие у меня каких-то собственных планов, не говоря уж о том, чтобы проверить: а не занимаюсь ли я распутством и обманом, приписываемыми каждой женщине? Но тем не менее, я не хотела, чтобы он узнал о моем уходе. Смышленость Эдны нравилась мне все больше. Я была полностью удовлетворена горничной, которую выбрал мне Бруно.

Способность Эдны к шитью быстро развивалась; она сшила себе новое платье, очень ловко подогнала мое старое под свою фигуру, а теперь начала шить для меня тунику из прекрасной розовой шерсти, которую подарила мне Одрис. До сих пор у меня не было повода жаловаться на ее поведение с мужчинами, и она была вполне осмотрительна в моем присутствии.

Упорные размышления об Эдне не могли, однако, затушить растущую боль в моем горле и груди. Я всегда любила сэра Джеральда, но осознание того, что он жив, а папа умер, было очень тяжелым. И все же я была рада, что он выжил, ведь он был одной из тех немногих ниточек, что связывали меня с прошедшей частью моей жизни. Мои шаги замедлялись, убыстрялись и снова замедлялись. Я сглотнула, приоткрыла немного губы и вспомнила, что много, много раз доводилось мне бывать в компании сэра Джеральда. Но все равно, я не смогла сдержать слез, когда увидела, как он ждет меня, поблескивая глазами. Он бросился ко мне и горячо обнял. Он тоже прослезился, поглаживая меня по спине, пытаясь враз окружить и теплом, и заботой. Наконец он сказал:

– Крепись Мелли. Они мертвы почти год. Это слишком много… или…

Его руки опять крепко обхватили меня.

– Мелли, этот мужчина жесток к тебе? Том говорил, что ты хорошо отзывалась о нем, этом сэре Бруно.

– Не надо ничего делать с Бруно, – всхлипнула я. – Для меня со времени их гибели, прошло меньше чем два месяца. Все время, пока король держал меня, я была безумная. О, сэр Джеральд, я не помню половину зимы, всю весну и часть осени.