Бренда Джойс - Неукротимое сердце

Брэдли слегка улыбнулся, подошел к Джеку и пристегнул его запястье к спинке кровати.

— Никогда не стоит недооценивать врага, — любезно сообщил он, выпрямившись. — Снимайте одежду, Кэндис.

— Что?

— Может, вашему мужу понравится. А может, нет. Посмотрим. В любом случае — раздевайтесь.

Растерянная, Кэндис молчала. Джек неподвижно лежал с непроницаемым выражением лица.

— Если я соглашусь отдаться вам, вы отпустите Джека?

— Вы переоцениваете свои чары. Полагаю, он заговорит раньше, чем дело дойдет до насилия. Но мы могли бы избежать многих неприятностей, если бы он заговорил сейчас. Где стойбище?

Джек безучастно смотрел на него.

— Раздевайтесь! — приказал майор, небрежно снимая свой мундир. — А закончив с вами, я отдам вас своим солдатам. Они изголодались по женщинам.

Кэндис вздрогнула.

— Джек ничего вам не скажет. Даже если вы изнасилуете меня.

— Думаю, вы ошибаетесь, — возразил майор. — Всему есть предел — даже терпению человека, которого вырастили апачи. Особенно когда мои люди разорвут вас на части — в буквальном смысле этого слова.

Кэндис посмотрела на Джека.

— Все в порядке, — сказала она ему и начала расстегивать блузку. — Это не имеет значения. Ничего не говори.

Увидев, что на его скулах заходили желваки, Кэндис попыталась успокоить его взглядом. Она сняла блузку и уронила ее на пол, затем спустила юбку. Оставшись в одной сорочке, Кэндис стянула и ее.

— Вы невероятно красивы. — Брэдли улыбнулся и, подступив ближе, накрыл ладонями ее груди. — Невероятно.

Бросив короткий взгляд на Джека, Кэндис увидела, что он вне себя от бешенства.

— Вам не удастся разыграть сцену насилия. Я не стану сопротивляться, — спокойно заявила Кэндис.

— Он пробовал ваше молоко? — поинтересовался Брэдли и, склонив голову, взял в рот ее сосок.

Джек рванулся с постели, но наручники не позволили ему подняться. Не будь он ранен и слаб, потащил бы кровать за собой. Кэндис лихорадочно оглядывалась в поисках оружия. Ее взгляд загорелся при виде револьвера майора, но кобура была застегнута. «Он ведь совсем не знает меня, — с внезапной надеждой подумала Кэндис. — Не знает, что я тоже его враг».

Она бросила отчаянный взгляд на Джека. Он показал на поднос с ее обедом, стоявший на столе у кровати. Что Джек задумал? Там нет ножа, если он рассчитывает на это. Тут ее взгляд упал на свинцовое пресс-папье в форме медведя.

— Боже! — выдохнул Брэдли, оторвавшись от нее. — Твое молоко восхитительно. — Его била дрожь.

Кэндис шагнула к кровати и опустилась на пол так, чтобы стол с пресс-папье оказался недалеко от ее головы. Приоткрыв с томной улыбкой губы, она призывно раздвинула бедра.

Майор не заставил себя ждать. Расстегнув брюки, он опустился на колени и навис над ней. Кэндис ощутила страх. И тут же последовал толчок — это майор попытался проникнуть в ее сухое лоно. «Джек! Удастся ли ему дотянуться до этого чертова пресс-папье? Ведь он так ослаб», — пронеслось в мозгу Кэндис, пока Брэдли с неловкостью школьника пытался войти в нее.

Но тут она увидела руку Джека, услышала, как он тихо вскрикнул от боли, и отшатнулась, когда пресс-папье обрушилось на череп Брэдли. Удар пришелся майору по виску. Он застыл — видимо, оглушенный, уставившись на нее непонимающим взглядом.

Рука Кэндис метнулась к кобуре. Расстегнув ее, она выхватила револьвер и нанесла сокрушительный удар по тому же виску. Брэдли дернулся и повалился на нее.

Столкнув с себя обмякшее тело майора, Кэндис поднялась и рухнула на постель рядом с Джеком. Он тяжело дышал, глаза его были закрыты.

— Надо как-то вытащить тебя отсюда, — сказала она. Джек открыл глаза.

— Достань ключ, — хрипло уронил он.

Кэндис кинулась к Брэдли. Обыскав его карманы, она нашла ключ и отомкнула замок наручников. Джек сел и огляделся. Майор зашевелился на полу.

Джек встал, поднял револьвер и шагнул к окну. Снаружи дверь охраняли два солдата. Он подошел к другому окну. Оно находилось сразу за углом от входа в квартиру майора, но иного пути не было. Джек помедлил, затем с выражением мрачной решимости повернулся к Кэндис.

— Ты бросаешь меня здесь! — догадалась она. — Нас с Кристиной!

— С тобой ничего не случится. Ведь это я ударил майора, а не ты.

— Джек! Но… — Кэндис была не в силах поверить, что он действительно защелкнул у нее на запястье наручники, пристегнув к спинке кровати. Его обнаженная фигура с револьвером в руке на мгновение застыла на подоконнике, затем он мягко спрыгнул на землю. Кэндис зажала рот свободной рукой. Он бросил ее!

Джек оглянулся, их взгляды встретились. Кэндис беспомощно смотрела на него, чувствуя, что ее сердце разбито.

— Прошу тебя, — выдохнула она, прежде чем он исчез.

Вся дрожа, Кэндис сидела на постели, совершенно обнаженная, с пристегнутой к спинке кровати рукой. Джек был свободен, но она не испытывала ничего, кроме мучительной боли.

Он бросил ее.

Кэндис смотрела в окно своей спальни, не замечая пыльного двора, загонов, амбаров и стен, окружавших ранчо «Хай-Си». Она видела перед глазами Джека, присевшего на корточки перед вигвамом рядом с Дата и Шоши. Слезы навернулись у нее на глаза. Но разве не этого она хотела?

Нет! Кэндис всегда рассчитывала, пусть неосознанно, что Джек последует за ней, скажет о своей пылкой любви и предложит начать новую жизнь где-нибудь за пределами территории. Ничего подобного, однако, не случилось. И она ломала голову, не в силах понять, зачем Джек так рисковал, явившись в форт Бьюкенен, если не намерен приходить за ней сюда.

Майор еще не очнулся, когда в комнату ворвались два солдата. Это Кэндис осенило позвать их на помощь. Они вытаращили глаза, увидев ее совершенно нагую, прикованную к кровати, майора на полу с расстегнутыми штанами и никаких следов пленника. Ввиду исключительной пикантности ситуации немедленно послали за капралом Тарновером, и тот взял дело в свои руки. Часовым пригрозили военным трибуналом, если они обмолвятся хоть словом о том, что видели. И поскольку никому и в голову не могло прийти ничто иное, Тарновер предположил, что Джек оглушил майора, завладел его револьвером, заставил Кэндис отомкнуть наручники, а затем из чистой злобы приковал ее к кровати. Даже Брэдли поверил в это. Майор, получивший серьезное сотрясение мозга, принес Кэндис свои извинения и спустя два дня отослал домой с небольшим эскортом.

Кэндис догадывалась, что представляет собой впечатляющее зрелище, явившись на ранчо в изношенной до дыр одежде, с облупленным носом и колыбелью за спиной. Отец и братья долго и ошарашено разглядывали ее. Молчание затянулось. Вздернув подбородок, Кэндис спокойно сняла колыбель и взяла Кристину на руки. Улыбнувшись дочери, она посмотрела на Люка: