Тейлор Джонс - Сияние любви

Генриетта не подвергала сомнению его переворот в чувствах. Она подозревала, что здесь замешаны мама или Джеймс.

В любом случае еще до конца дня эта ужасная глава ее жизни закончится и она сможет начать все заново.

Генриетта не знала, что ей делать дальше. После Брендана она никогда не согласится выйти замуж за другого.

– Поторопись, пожалуйста. – Эстелла обернулась и призывно посмотрела на Генриетту. За следующим поворотом они обнаружили скамейку, перед которой стояла мраморная статуя, изображавшая нимфу с крошечной каменной птичкой, сидящей у нее на кончике пальца.

Эстелла огляделась вокруг, в глазах ее блеснул озорной огонек.

– Да, это то самое место. Давай сядем и полюбуемся... воробьями.

– Воробьями?

– Дятлом. Да. Дятлом.

Девушки не просидели и тридцати секунд, как Эстелла начала ерзать на месте. Затем она исподтишка вытащила золотые часики, которые всегда носила с собой в сумочке.

– Ты куда-то торопишься? – поинтересовалась Генриетта.

Эстелла испуганно вздрогнула и уронила часы на землю.

– Что? Нет, – смутившись, ответила она и принялась шарить в траве, отыскивая часы. – Просто интересно, сколько времени.

Генриетта подозрительно посмотрела на кузину, но промолчала.

Неожиданно Эстелла вскочила на ноги и приложила руку ко лбу, закрывая глаза от солнца.

– Посмотри, – крикнула она по-театральному громко, – вон Баклуорт и Абигайль на прогулке!

Генриетта никого не видела, но спорить не стала.

– Я просто должна пойти и пожелать им доброго утра. – Эстелла посмотрела на кузину сверху вниз. – Сиди здесь. Я сейчас вернусь.

Генриетта проводила Эстеллу глазами. Как только она исчезла за поворотом, с противоположной стороны появилась крупная мужская фигура, одетая во все черное. Мужчина шел легкой пружинящей походкой хищной кошки.

Сердце Генриетты забилось сильнее, когда она узнала его. Она подумала, что ей следует уйти, но ей хотелось остаться. Несмотря на то, через что ей по вине Брендана пришлось пройти, она хотела увидеть его. Ей нужно было еще одно воспоминание, за которое можно было бы ухватиться, когда свет ее жизни сузится до размеров булавочной головки.

Брендан приблизился и сел рядом. Генриетта продолжала смотреть прямо перед собой, но при этом чувствовала, как ее сердце разрывается на части. Брендан молчал, а Генриетту била мелкая нервная дрожь. Она не испытывала подобного с тех пор, как они расстались.

Как он посмел просто пройти к ней по тропинке, усесться рядом и ожидать, что все будет как прежде?

Тихая злость закипала в Генриетте.

– Как ты мог? – произнесла наконец она. Ей хотелось сказать это злым голосом, однако получилось какое-то жалкое хныканье. Слезы покатились по щекам Генриетты и закапали на колени. Боль в сердце, спазм в горле были так сильны, что она не могла даже пошевелиться.

– Как ты думаешь, ты могла бы когда-нибудь меня простить? – спросил Брендан каким-то надтреснутым голосом.

Генриетта издала рыдание, похожее на дикий вой.

– Я люблю тебя, Генриетта. Вся эта игра – такая глупость! Я никогда не хотел обидеть тебя, никогда не думал, что встречу такую девушку, как ты, когда согласился играть. – Он на мгновение замолчал. – А может быть, я согласился играть, потому что встретил тебя и впервые понял, какой может быть любовь.

– Это не... – Генриетта осеклась, пытаясь совладать с голосом. – От этого лучше не делается. Ты попросил меня выйти за тебя замуж только потому, что хотел выиграть эту игру.

– Нет. Я уже выиграл ее, когда делал тебе предложение. – Все на свете замерло: птицы больше не чирикали, даже листья над головой перестали шевелиться. Генриетта медленно повернулась к Брендану и посмотрела ему в лицо.

Он изменился, был бледным, шрам на лице стал еще заметнее.

– Как? – спросила Генриетта и заглянула Брендану в глаза.

Его глаза. Как она будет жить дальше, не видя этих глаз? Генриетта с тоской вспомнила, как мечтала когда-то о том, чтобы баюкать ребенка с такими же лазурно-голубыми глазами.

– Было правило, – голос Брендана сорвался от переполнявших его чувств, – что Пейшенс не должна рассказывать об игре никому, кроме своего мужа. Она не должна была говорить ничего Хорасу.

Генриетта затаила дыхание.

– Тогда в лесу, у ручья... – Брендан судорожно сглотнул. – Когда ты сказала, что Хорас и Пейшенс разговаривали с тобой об игре и наследстве, я тут же понял, что выиграл. И несколько часов я позволил себе считать, что могу все. – Он опустил голову. – Мне очень жаль. Я хотел рассказать тебе, много раз хотел. Но я знал, что твой отец ни за что не согласится на наш союз, если только у меня не будет титула, и богатства.

Генриетта уставилась на кружевной узор лишайника у основания статуи. Брендан уже выиграл, и все же...

– Ты думаешь, – продолжал он хриплым шепотом, – что могла бы меня простить? Скажи, что будешь моей женой, Генриетта. Я не могу жить без тебя. Я не хочу. Я...

– Да, – ответила Генриетта, улыбаясь сквозь слезы. Она обхватила Брендана руками за шею, не беспокоясь об упавшем за скамейку зонтике, не замечая, что ее шляпка съехала назад, повиснув на лентах. Она поцеловала Брендана, а он ответил ей страстным и долгим поцелуем.

– Как ты думаешь, твой отец даст согласие на наш брак? – спросил он с надеждой в голосе.

Генриетта нащупала конверт в сумочке.

– Думаю, что это вполне может случиться.

Пейшенс прижала руку к виску. У нее раскалывалась голова. Она никогда не была подобна тем женщинам, что легко поддаются головной боли или каким-либо другим женским недугам, и не собиралась делать этого сейчас. Возможно, ей просто нужно было немного полежать.

По крайней мере они опять были в Лондоне. Вечеринка в Брайтвуд-Холле стала для нее катастрофой, однако надо сосредоточиться на том, как с достоинством выйти из этой неразберихи. Должен же быть какой-то выход.

Едва Пейшенс улеглась на кровать, как послышался стук в дверь.

– Уходи! – рявкнула она. – Я плохо себя чувствую. – Дверную ручку начали крутить.

Боже! Неужели женщина не может хоть немного побыть в одиночестве?

– Я сказала – уходи!

Послышался металлический скрежет, и дверь распахнулась. В дверном проеме стоял муж Пейшенс, на его поросячьем лице сияла улыбка.

Пейшенс села на кровати.

– Что это ты делаешь, Даутрайт? У меня есть причины запирать дверь.

Войдя в комнату, муж продемонстрировал ей небольшой металлический инструмент:

– Я взломал замок, Пэтти.

– Как ты посмел?

– Нам нужно поговорить. Мы уже давно не разговаривали.

– Уходи.

– Не уйду.

Даутрайт двинулся к кровати, стараясь, как показалось Пейшенс, выглядеть угрожающим. Однако это ему плохо удавалось. Пейшенс возмущенно фыркнула и вскочила на ноги.