Джейн Фэйзер - Почти невеста

Шарлотта приняла их от нее, и голос ее зазвучал чуть сильнее:

– Я могу мыться сама, если только ты вымоешь мне волосы. У Терезы найдется щелок?

– Пойду спрошу ее.

Щелок был единственным известным средством борьбы с головными вшами, встречавшимися довольно часто, и Тереза, сочувственно улыбаясь, принесла из чулана, где она чистила картофель, ожидая, пока освободится кухня, горшок со щелоком.

Арабелла действовала молча, гребнем со щелоком прочесывая голову Шарлотты. Ее волосы были не мыты и не стрижены почти год. Шарлотту забрали в тюрьму, не дав ей даже захватить гребня, и у нее не было возможности пользоваться простейшими средствами ухода за собой.

– Было бы лучше их обрезать, – сказала наконец Арабелла, чуть не плача, потому что не могла расчесать свалявшиеся волосы.

– В таком случае отрежь их, – согласилась сестра Джека, приподнимая с шеи мокрую массу волос. – Отрежь их, Арабелла.

– Как жаль, что здесь нет месье Кристофа, – задумчиво проговорила Арабелла. – Он бы подстриг тебя по последней моде. Но даже Бекки справилась бы с этим лучше, чем я.

– Да отрежь ты их!

Это прозвучало как приказ, и Арабелла подчинилась с отрешенным видом и пожатием плеч. Она щелкнула ножницами, и спутанные пряди волос полетели на пол. Потом она собрала их и бросила в камин. Она попыталась уложить волосы Шарлотты аккуратно, подровняла их вокруг ушей, но все-таки решила, что конечный результат нельзя счесть безусловным успехом.

Однако Шарлотта была просто счастлива. Она провела руками по своей коротко остриженной голове и испустила вздох облегчения, будто освободилась от железного ошейника.

– О, я чувствую такую легкость и свободу. Благодарю тебя, Арабелла. Джек никогда бы не смог с этим справиться.

– Не смог бы, – согласилась Арабелла, гадая, как отнесется Джек к новому облику сестры. – И все же не думаю, что он одобрит мое рукоделие.

Шарлотта тихонько рассмеялась:

– Может не одобрять сколько угодно. Это не его дело, сестра.

– Ты готова вылезти из ванны? – спросила Арабелла.

– Да, уж лучше вылезти, пока я не запачкалась снова в этой грязной воде. Пожалуйста, подай мне руку.

Арабелла взяла Шарлотту за руку и, поддерживая под локоть, помогла подняться.

– Есть еще горячая вода… чистая. Если ты сможешь с минуту постоять, я окачу тебя чистой теплой водой.

Она встала на цыпочки и вылила на золовку кувшин дымящейся воды, а та только жмурилась от удовольствия. Внезапно Арабелле показалось, что теперь она преобразилась и стала много крепче.

– О, я так долго об этом мечтала, – сказала Шарлотта, чуть пошатнувшись. – Грязь – это хуже голода, жажды и даже темноты.

По ее телу пробежала дрожь.

– Могу себе представить, – сказала Арабелла, и это было правдой.

Она взяла Шарлотту за руку и снова усадила в качалку.

– Не поешь ли еще крепкого бульона? Или, может быть, выпьешь вина?

– Было бы неблагодарностью отказываться, – сказала Шарлотта со слабой улыбкой. – Я попытаюсь отведать того и другого, чтобы сделать тебе приятное.

– Могу я теперь открыть дверь?

– Попроси Джека убрать ванну, – сказала Шарлотта. – Мне будет неприятно, если это сделает кто-нибудь другой…

Но Арабелла была уже у двери и говорила с Джеком, который теперь вошел в кухню. Он посмотрел на сестру.

– Что за черт? – Впервые за все эти дни его голос звучал как всегда. – Это твоя работа, Арабелла?

Он повернулся к жене.

– По моей просьбе, – ответила Шарлотта, и в голосе ее звучала усмешка.

– Сказать по правде, это больше походило на приказ, – призналась Арабелла. – Нам надо избавиться от этой воды, Джек.

Ему не потребовались объяснения. Он легко поднял ванну, локтем открыл дверь кухни и вышел через черный ход в сад, где и вылил под герань грязную воду – свидетельство заключения его сестры. Когда он вернулся, кухня снова была полна жизни; Шарлотта пила мелкими глотками бульон, ухитряясь сама удерживать ложку, а от выпитого вина ее щеки слегка порозовели. На мгновение перед ним забрезжила надежда, безумная, иррациональная и невероятная. Но потом его взгляд упал на ее впалые щеки и тонкую, как бумага, кожу, и он понял, что все бесполезно.

Его жена прикоснулась к нему. Ее золотистые глаза были полны любви и сострадания. Она прошептала:

– Бери то, что тебе дают, любовь моя. Теперь она дома.

Он обнял ее за плечи и поцеловал в темя, потом подошел к сестре и оставался возле нее всю ночь, бодрствуя, пока она спала, и нежно вполголоса разговаривая с ней, когда просыпалась, а также заменяя окровавленные салфетки свежими, когда ее мучили приступы кровохарканья.

Арабелла лежала одна на чердаке для яблок, не спала и прислушивалась к ужасному кашлю. Она поняла, что обратный путь в Кале с Шарлоттой отнимет у них гораздо больше времени, чем дорога сюда, и размышляла, сможет ли больная женщина осилить такое путешествие. Она попыталась убедить Джека остаться в Париже до тех, пор пока его сестра не наберется сил, но Джек и думать не хотел о промедлении. Однажды ему уже не удалось вывезти Шарлотту из Парижа, и второй неудачи он бы не пережил. Народная полиция могла передумать… Возможно еще что-нибудь непредвиденное, например, налет на дом на Рю де Бьевр.

Арабелла не стала спорить. Это не принесло бы пользы, а Джек был настолько подавлен чувствами печали и вины, что походил на одержимого. В конце концов она уснула, но сон ее был прерывистым, ее преследовали видения, в которых женщина с затравленным взглядом парила над ней в грязи и зловонном мраке. Она проснулась до рассвета в поту и тошноте, оттого что кто-то тряс ее за плечо.

– Нам пора отправляться, – жесткой настойчиво сказал Джек. – Через пять минут. Марсель готовит телегу. Надень то, в чем ты ходила в тюрьму.

Сам он уже был облачен в грязные лохмотья. Арабелла села на постели, стараясь преодолеть тошноту, вызванную скверно проведенной ночью.

– Как Шарлотта? И что она наденет? Я привезла для нее кое-какую одежду.

– Тереза позаботилась об этом. Все, что ты привезла, слишком хорошо выглядит. Никто из нас не должен привлекать внимание. Поторопись.

Он взял свой чемодан, и ее саквояж и исчез на лестнице.

Арабелла хотела бы, по крайней мере, причесаться, но Джек забрал все ее пожитки. Она надела грязные тряпки, которые были на ней, когда она посещала тюрьму, и пальцами провела по волосам, пытаясь причесаться, прежде чем нахлобучила на голову ужасный колпак. Она была голодна или так ей казалось. Несомненно, ее утроба чего-то требовала. Она спустилась по приставной лестнице. Кухня была полна людей.

Джек стоял у стола и пил кофе, держа в руке ломоть хлеба с сыром.

– Ешь, – велел он, указав на стол.

Шарлотта все еще сидела в качалке, но теперь уже была закутана в плащ. Она улыбнулась Арабелле, которая взяла кусок хлеба и ломоть холодной оленины, и подошла к ней.