Джейн Фэйзер - Бархат

Внезапно мальчика пробрала дрожь, и Прайд наконец-то обратил внимание, что вся одежда на его сыне вымокла, мокрые от морской воды волосы прилипли ко лбу. К тому же было далеко за полночь.

– Тебе лучше лечь, – сказал Натаниэль, вставая вместе с Джейком. – Больше уже ничего нельзя сделать. – Прайд поставил мальчика на ноги и стащил с него мокрую фуфайку. – Брюки тоже надо снять.

Лорд Прайд нахмурился, глядя, как ребенок послушно стал расстегивать пуговицы на своих штанишках. Но руки ему не повиновались.

– Давай-ка я помогу тебе.

Натаниэль наклонился и живо справился с застежкой, а потом бережно завернул ребенка в одеяло.

– Ну что, так теплее? – спросил он сына.

Джейк кивнул; кутаясь в грубую шерсть. Он был слишком шокирован и напуган событиями этой ночи, чтобы обратить внимание на изменившееся отношение к нему отца. Прайд поднял мальчика, уложил на койку, и тот свернулся комочком.

Натаниэль молча смотрел на ребенка. Он был скорее изумлен, чем сердит. Затем лорд повернулся и вышел из каюты.

Габриэль, плотно завернувшись в плащ, стояла, облокотясь о поручни.

– Ну что? – спросила она, когда Прайд подошел к ней.

– Я уложил его, и боюсь, что тебе не удастся лечь этой ночью.

– Это не страшно, я совсем не устала. Он в порядке?

– Он замерз, промок и абсолютно вымотан.

– И неудивительно.

Графиня помолчала, а затем неуверенно спросила:

– Ты его наказал?

Натаниэль покачал головой:

– В нынешней ситуации это бесполезно, тебе не кажется?

– Да, конечно, – согласилась девушка. – Просто я не знала, как ты воспримешь все это.

– Жаль, что ты так околдовала его, – произнес он, глядя на темное, бурное море.

– Не думаю, что все обстоит именно так, – запротестовала Габриэль. Впрочем, она не рассердилась: ей было понятно смятение Прайда.

– Ты так считаешь? – Он взглянул на графиню, и опять в его взгляде появилось пугающее Габриэль выражение.

– Не понимаю, о чем ты, – недоуменно проговорила графиня.

Натаниэль покачал головой, и устало провел рукой по лицу.

– Я не хотел тебя обидеть, правда. Считай, что я просто выругался. Извини меня.

Габриэль кивнула:

– Что ты собираешься с ним делать?

– Боюсь, у меня нет выбора, – равнодушно проговорил Прайд. – Ему придется поехать с нами.

– А ты не сможешь просто вернуться с ним в Англию, когда мы доберемся до Шербура?

Натаниэль покачал головой:

– Шхуна не сразу отправится назад. К тому же Дан, шкипер, занимается всякими темными делишками. Он направит свое судно в Бретань и обратно поплывет, очевидно, из Сен-Мало, через неделю или две. Его шхуна будет полна контрабандой – бочонками коньяка и всем остальным, что только попадется ему на пути.

– Но разве не опасно везти Джейка в Париж?

– Да, – согласился он. – Но у меня есть один дом на примете – там мальчик будет в безопасности, и хозяева не станут задавать лишних вопросов. А в дороге он будет под твоим покровительством. Никто не обратит внимания на ребенка.

– Может, стоит сказать ему, что все это – просто игра, – задумчиво произнесла Габриэль. – Тогда он не так встревожится.

– Не понимаю, о чем ты.

– Знаешь, он такой впечатлительный. Он все время играет про себя в разные игры. Это обычное дело для единственного ребенка. И он все очень точно продумывает – Джейк однажды рассказал мне об одной такой игре. Надо сказать, его рассказ произвел на меня впечатление. Мальчик очень умен.

Похоже, Натаниэль не очень-то обрадовался, узнав, что его сын живет в мире фантазий.

– Не знаю, какая разница, примет он все это за игру или нет. Чем скорее мы окажемся в Париже, тем скорее я смогу его надежно спрятать, поэтому нам придется ехать дни и ночи без остановок.

Габриэль заметила, что в нем говорит скорее тайный агент, а не отец. Натаниэль явно не представлял, каково это – путешествовать по ухабистым дорогам без остановок с шестилетним ребенком. Но она не стала с ним спорить и лишь предложила:

– Давай спустимся вниз. Ветер крепчает.

В каюте, кроме койки, раскачивающегося под потолком фонаря и привинченного к полу стола, ничего больше не было, поэтому сесть можно было лишь на пол. Габриэль с гримасой отвращения посмотрела на помойное ведро, стоящее в углу, – кто-то предусмотрительно поставил его там для нужд редких пассажиров «Керлью». Никакой возможности уединиться не было. И уже не в первый раз графиня подумала о том, что мужчинам живется куда легче женщин.

Натаниэль обнял девушку, она положила голову ему на плечо, а шхуна скрипела, качаясь на волнах, и вместе с ней качался фонарь, и в его тусклом свете плясали причудливые тени.

Не успела Габриэль задремать, как вдруг со шхуной что-то случилось: качка стала сильнее, ведро покатилось по полу на противоположный конец каюты. Казалось, судно вот-вот перевернется. Девушка ощутила, что ее внутренности протестуют против этого безумия, она застонала.

– Я, пожалуй, выйду на воздух, – прошептала она.

Неожиданно заплакал Джейк, он сидел на кровати и держался за животик.

В мгновение ока Габриэль схватила ведро и бросилась к мальчику, прежде чем Натаниэль успел понять, что происходит. У ребенка началась рвота, он плакал и стонал. Зловоние распространилось по всей каюте, дышать стало невозможно.

Графиня придерживала голову Джейка, подставляя ему ведро, шептала нежные слова и пыталась успокоить мальчика, стараясь сдержать собственную тошноту.

– Ты можешь принести холодной воды? – спросила она Натаниэля, который беспомощно стоял рядом. – Чтобы вымыть Джейку лицо.

– Не знаю, есть ли на борту пресная вода.

– Подойдет и морская. Но должна же у них быть вода для питья.

– Весь путь занимает всего двенадцать часов, – промолвил Прайд.

Ему, да и рыбакам даже не приходило в голову запастись пресной водой. Натаниэль пересекал Ла-Манш много раз, но ни разу с ним не было женщины и ребенка.

Он пришел через несколько минут, держа в руках ведро с морской водой. Его плащ промок насквозь: он качнулся и налетел на стол, когда судно накренилось вбок. Часть воды расплескалась.

Ребенка все еще рвало, и он протестующе плакал и стонал.

Габриэль взяла платок Натаниэля, смочила его в морской воде и вытерла горячее, потное лицо мальчика.

Прошло полчаса. Рвота у Джейка продолжалась, но он перестал плакать. Габриэль все больше волновалась за него:

– Бедняжка, он не может больше. У него же ничего не осталось внутри. О Господи…

Она больше не могла бороться с собственной тошнотой и, зажав рот рукой, бросилась вон из каюты.

– Присмотри за ним, – успела крикнуть графиня, устремляясь вверх по трапу. Она очутилась на мокрой палубе, вдохнула полной грудью свежий ночной воздух. Даже дождь не приносил облегчение. Не в силах больше противиться приступу морской болезни, Габриэль бросилась к поручням, не обращая внимания на ветер и брызги.