Джейн Фэйзер - Брачные игры

– Пожалуй, – задумчиво промолвила она. – И возможно, в будущем нам удастся создать благотворительный фонд для клиники.

– Было бы неплохо, – ответил Дуглас серьезным тоном. – В будущем. А пока меня вполне устроит, если ты чуточку приподнимешь бедра... вот так, идеально. – Он скользнул внутрь ее. – Мне кажется, я смогу все, если ты будешь рядом, любимая.

Честити улыбнулась в темноте.

– Вместе, – проворковала она, – мы свернем горы.

– Вы хоть понимаете, – обратилась Честити к сестрам, натягивая на ногу шелковый чулок, – что год назад мы даже не подозревали о существовании Макса, Гидеона и Дугласа, а теперь посмотрите на нас.

– Ты забыла об отце и графине, – напомнила Констанс, передавая сестре гофрированную подвязку.

– Для свадебной ночи больше подходят подвязки, чем пояс с резинками. Так гораздо романтичнее, – заметила Честити, закрепляя подвязку на бедре.

– Да! Вне всяких сомнений, – поддакнула Пруденс, протягивая ей вторую подвязку. – Для Летучего Шотландца годятся только подвязки.

Честити рассмеялась:

– Ты имеешь в виду поезд, Пру?

– И поезд тоже, – подтвердила та.

– Ну, предположим, поезд отбывает только в десять утра, так что я проведу свадебную ночь в номере для молодоженов в «Клариджезе». – Честити сунула ноги в изящные туфельки цвета слоновой кости. – Не представляю, как Дуглас расплатится за него.

– Надеюсь, ты не собираешься задавать ему подобные вопросы, – вставила Констанс, подавая вечернее платье из яблочно-зеленого шифона и встряхивая его, прежде чем натянуть на Честити.

– Я не идиотка, – огрызнулась та, высвободившись из пышных складок ткани, и подставила руки сестрам, чтобы они застегнули узкие рукава. – Красиво, правда?

– Очаровательное платье, – согласилась Пруденс. – В отличие от дочери у графини безупречный вкус. Мачеха сделала тебе прекрасный свадебный подарок.

– Лаура уже знает, какая участь постигла ее эксперименты на поприще декоратора? – полюбопытствовала Констанс, застегивая пуговицы.

– Нет, она больше не появлялась на Харли-стрит, – ответила Честити. – Наверное, слишком занята, переделывая дом Джорджа.

– Кажется, он ничего не имеет против, – хмыкнула Пруденс. – Он обожает ее.

– Каждому свое, – резюмировала Честити. Раздался энергичный стук в дверь, и голос Макса позвал:

– Миссис Фаррел, ваш муж теряет терпение.

– Скажи ему, что такие вещи требуют времени, – велела Констанс. – Он же не хочет, чтобы Честити расхаживала в нижнем белье.

– Сомневаюсь, что он стал бы возражать, – откликнулся ее муж, – но я передам.

– Нам лучше поторопиться. – Честити застегнула на шее янтарное ожерелье. Лучи заходящего солнца осветили перстень у нее на пальце. – Ну разве не мило со стороны Дугласа подарить мне опал, зная, что я родилась в октябре? – Она вытянула руку, любуясь камнем. – Посмотрите, как он меняет цвет... и переливается.

– Великолепный перстень. И сережки тоже. Надень их, Чес. – Пруденс вручила ей пару опаловых капелек.

– Вот твои сумочка, перчатки и плащ. – Констанс поочередно подала младшей сестре каждый из предметов. – Ты выглядишь ослепительно, золотце, как и весь день.

Честити судорожно перевела дыхание, ее ореховые глаза на секунду увлажнились.

– У меня такое ощущение, словно подошел конец всей моей прежней жизни.

– Нет, дорогая, она только начинается, – твердо произнесла Пруденс. – Для всех нас. А теперь иди к своему Летучему Шотландцу.

Она легонько подтолкнула Честити к двери, затем притянула ее назад и поцеловала с подозрительным блеском в глазах. Констанс обняла их обеих, и на секунду сестры замерли, прижавшись друг к другу.

– Ладно. – Честити отступила от сестер на шаг. – Я готова.

Вместе с сестрами она спустилась вниз, где собрались гости, чтобы проводить новобрачных. Дуглас шагнул к лестнице, протянув руку жене.

– Берегите ее, Летучий Шотландец, – шепнула Констанс.

Проходя мимо, Дуглас бросил на нее удивленный взгляд, но Честити уже взяла его за руку и подставила губы для поцелуя под аплодисменты собравшихся.

– Карета подана, – объявил Дженкинс. – Миссис Фаррел, позвольте передать вам поздравления от всей прислуги.

– Надеюсь, первый и последний раз вы называете меня так, Дженкинс, – растроганно улыбнулась Честити, поцеловав его в щеку.

– Конечно, мисс Чес, – поклонился он.

Дуглас положил ее руку себе на локоть, и они двинулись по проходу, образовавшемуся в толпе гостей. Лаура, стоявшая рядом с лордом Беренджером, осыпала их лепестками белых роз.

– Итальянский обычай, – пропела она.

Честити улыбнулась, тряхнув усыпанной розовыми лепестками головой.

У дверей, предупредительно распахнутых вездесущим Дженкинсом, стоял лорд Дункан с супругой. Он взял дочь за руки и крепко сжал их.

– Вот и ты замужем, – прочувствованно сказал он. – Матушка гордилась бы тобой.

Честити склонилась к его уху и шепнула:

– А всего лишь год назад, отец, ты не верил, что когда-нибудь отведешь нас к алтарю. – Она чмокнула его в щеку.

Лорд Дункан рассмеялся и стиснул ее в коротком объятии.

– Что ж, я никогда не был силен в предсказаниях, – признал он и протянул руку своему новоприобретенному зятю. – Фаррел, позаботьтесь о моей малышке.

– Непременно, сэр, – заверил его Дуглас. – Но Уимпол-стрит в двух шагах от вашего дома.

– Мы будем рады вам в любое время, когда вы пожелаете нас навестить, – улыбнулась графиня понимающе. – Правда, Артур?

– О да, моя дорогая. Несомненно. В любое время. – Он обнял жену за талию. – Но у молодых своя жизнь.

Дуглас нежно, но решительно увлек Честити к двери и вниз по ступенькам. Она на секунду задержалась, чтобы помахать гостям, собравшимся на крыльце, затем, подчиняясь его твердой руке, повернулась к роскошной карете, запряженной парой великолепных лошадей.

– Собираешься сунуть меня внутрь? – покорно вздохнула она.

– Таков обычай, – ухмыльнулся Дуглас, поблескивая глазами. – Невесту принято носить на руках.

– Языческий обычай, – запротестовала Честити.

– В каждом шотландце живет язычник. – Он подхватил ее на руки и помедлил, прежде чем посадить в карету. – Кстати, о каком летучем шотландце говорила твоя сестра?

– А, она цитировала какой-то шотландский эпос, – беспечно проговорила Честити, когда он опустил ее на широкое кожаное сиденье под бодрые аплодисменты, доносившиеся с порога дома номер десять по Манчестер-сквер.