Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1

— Да, — ответила я, слишком устав, чтобы храбриться.

— Я тоже, — просто сказал он.

Последняя шпилька оказалась на столе, и я откинулась на спинку стула, закрыв глаза. Тут снова почувствовала, как кто-то касается моих волос, и поняла, что Фергюс расчесывает их, аккуратно расправляя локоны.

— Вы позволите, миледи? — спросил он, почувствовав, что я напряглась. — Женщинам это обычно помогает, если они волнуются или расстроены.

Я снова расслабилась и закрыла глаза.

— Позволю, — сказала я. — Спасибо. — Потом вдруг спросила: — Каким женщинам, Фергюс?

Последовало минутное колебание, будто потревожили паука, плетущего сеть, затем он снова осторожно начал перебирать пряди волос.

— Это там, где я когда-то жил, миледи. Я не мог выходить, пока там клиенты, но мадам Элиза разрешала мне спать в чулане под лестницей, если я буду вести себя тихо. К утру, когда все мужчины расходились, я вылезал оттуда, и женщины иногда давали мне что-нибудь поесть, а я помогал им: застегивал белье — они говорили, что я лучше всех это делаю. — В голосе его звучала гордость. — Ну и волосы им расчесывал, когда просили.

— M-м… — Легкий, равномерный звук расчески гипнотизировал. Часы стояли, времени я не знала. Но тишина за окном свидетельствовала о том, что действительно было очень поздно.

— Как ты попал к мадам Элизе, Фергюс? — спросила я, с трудом подавляя зевок.

— Я там родился, миледи, — ответил он.

Расческа стала двигаться медленнее, и его голос сделался грустным.

— Я всегда хотел узнать, кто из женщин моя мама, но так и не узнал.

Дверь в гостиную распахнулась, и я очнулась от сна. В сером утреннем свете стоял Джейми, бледный, с покрасневшими от усталости глазами, но с улыбкой на лице.

— Я боялась, что ты не вернешься, — прошептала я, сжимая его в объятиях. Его волосы пахли дымом и свечным жиром, одежда была в беспорядке. Но он был такой теплый и надежный, что мне стало безразлично, чем пахнет голова, которую я прижимала к груди.

— Я тоже боялся, — сказал он приглушенным голосом. Я почувствовала, что он улыбается. Его руки еще крепче сжали мою талию, затем разжались. Он слегка отстранился, чтобы рассмотреть мое лицо, и убрал волосы у меня со лба.

— Боже, какая ты красивая, — тихо сказал он. — Усталая и невыспавшаяся, с распущенными волосами. Милая моя. Ты просидела здесь всю ночь?

— Я была не одна. — Я кивнула на Фергюса, который спал на ковре у моих ног, свернувшись калачиком и подложив под голову диванную подушечку. Он пошевелился во сне. Розовые, пухлые губы приоткрылись, как у ребенка. Он, в сущности, и был еще ребенком.

Джейми положил свою большую руку ему на плечо.

— Молодец, парнишка. Ты хорошо защищал свою госпожу. — Он поднял мальчика на руки. — Ты хороший парень, Фергюс, и ты заслужил отдых. Я отнесу тебя в кровать.

Глаза Фергюса удивленно открылись. Затем он кивнул Джейми и, успокоившись, опять закрыл их.

Когда Джейми вернулся в гостиную, я уже успела раздвинуть занавески и разжечь огонь в камине. Он сбросил рваный плащ. На нем все еще был вчерашний вечерний костюм.

— Возьми. — Я подала ему бокал вина, и он стоя выпил его в три глотка. Затем опустился на маленький диван и протянул мне пустой бокал.

— Не налью ни капли, пока не расскажешь, что происходит. Ты не в тюрьме — я могла бы предположить, что все в порядке, но…

— Не все в порядке, Саксоночка, — прервал он меня. — Но могло быть и хуже.

Выслушав мнения за и против, большая часть которых состояла из повторения мистером Хоукинсом своих первоначальных впечатлений, судья, которого вытащили по такому случаю из теплой постели председательствовать на этом процессе, с раздражением вынес следующее постановление. В связи с тем, что Алекс Рэндолл является одним из обвиняемых, он не может рассматриваться как непредвзятый свидетель. То же самое можно сказать и обо мне, как о жене и возможной сообщнице другого обвиняемого. Муртаг, по его собственным показаниям, был в бесчувственном состоянии во время нападения, а ребенок Клодель не мог быть признан в качестве свидетеля ввиду его малолетства.

Таким образом, заключил судья, устремив злобный взгляд на гвардейского капитана, единственной персоной, способной пролить свет на происшествие, является Мэри Хоукинс, которая в настоящее время, ввиду своего состояния, не может этого сделать. Следовательно, все обвиняемые должны быть отправлены в Бастилию и оставаться там до той поры, когда можно будет взять показания у мадемуазель Хоукинс. Месье капитан мог бы догадаться об этом и сам.

— Тогда почему же ты не в Бастилии? — спросила я.

— Месье Дюверен-старший поручился за меня, — ответил Джейми, притягивая меня к себе. — Во время всего представления он сидел в углу, ощетинившись как еж. После того как судья вынес решение, он встал и заявил, что ему довелось несколько раз играть со мной в шахматы и он считает невероятным мое участие в таком бесчестном деянии. — Джейми прервал свой рассказ и пожал плечами. — Ну, ты знаешь, как он бывает красноречив. Его идея состояла в том, что человек, который может обыграть его в шахматы шесть раз из семи, не станет заманивать девушек в свой дом и бесчестить их.

— Очень логично, — заметила я. — Думаю, на самом деле он опасался, что, если тебя упекут в тюрьму, ты больше не сможешь играть с ним в шахматы.

— Наверное, так оно и есть, — согласился Джейми. Потом потянулся, зевнул и, с улыбкой глядя на меня, добавил: — Как бы то ни было, а я дома, и меня не так уж волнует, почему это стало возможным. Иди ко мне, Саксоночка.

Он усадил меня к себе на колени и удовлетворенно вздохнул.

— Знаешь, чего мне хочется? — прошептал он мне на ухо. — Сбросить эту грязную одежду и улечься с тобой на коврике перед камином. Положить голову тебе на плечо и спать так до утра.

— Рискуем помешать слугам, — заметила я. — Им придется мести вокруг нас.

— К черту слуг, — сказал он умиротворенно. — Для чего существуют двери?

— Конечно, для того, чтобы в них стучать, — ответила я, так как именно в этот момент раздался легкий стук.

Джейми помедлил, уткнувшись лицом в мои волосы, затем вздохнул, поднял голову и посадил меня на диван рядом с собой.

— Всего на полминуты, — пообещал он мне, понизив голос, затем крикнул: — Войдите!

Дверь отворилась, и в комнату вошел Муртаг. Я хорошо помнила, какой жалкий вид был у него прошлой ночью, и теперь подумала, что выглядит он, пожалуй, еще хуже.

Он, как и Джейми, провел бессонную ночь. Подбитый глаз совсем затек. Второй глаз потемнел и приобрел цвет подгнившего банана. Над бровью красовалась пурпурная шишка величиной с гусиное яйцо с кровавой коркой посередине. Это был след от удара по голове.

Маленький клансмен произнес едва ли несколько слов с тех пор, как его освободили из парусинового свертка прошлой ночью. Коротко осведомившись у Фергюса, где его кинжал и шпага — Фергюс, обладая нюхом ищейки, тут же нашел их за кучей мусора, — Муртаг угрюмо молчал всю обратную дорогу, пока мы поспешно шагали по мрачным парижским улицам. А дома достаточно было одного взгляда его здорового глаза, чтобы предупредить все вопросы слуг.