Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1

Я открыла свой медицинский саквояж и стала перебирать баночки и коробочки: репейник, скользкий ильм, плющ… А, вот наконец! Я взяла небольшую стеклянную баночку, полученную от месье Форе, и, отвинтив крышку, осторожно понюхала. Целебные мази быстро портятся, но в эту для лучшей сохранности было добавлено значительное количество соли. У мази был приятный запах и красивый бледно-желтый цвет — цвет свежего крема.

Я подцепила лопаточкой немного целебной мази и осторожно нанесла ее на мышцы бедра, еще более приподняв при этом шотландскую юбку Джейми. Нога была теплой, но не горячей, как при воспалении. Она излучала обычное тепло молодого, крепкого и здорового мужского тела. Я осторожно втирала крем в кожу, ощущая выпуклость твердых мускулов, крепость мышц и сухожилий.

Джейми слегка застонал, когда я надавила посильнее.

— Больно? — спросила я.

— Да, немного, но продолжай, — ответил он. — Уже становится легче. Я не признался бы в этом никому, кроме тебя, Саксоночка, но это было великолепно. Мне никогда не доводилось испытывать нечто подобное.

— Рада, что ты остался доволен собой, — сухо ответила я, беря вторую порцию крема. — Я тоже интересно провела время.

Не прекращая массажа, я рассказала ему о предложении герцога Сандрингема. Морщась от боли, так как я надавливала на больное место, он промычал в ответ:

— Значит, Колам был прав, говоря, что этот человек мог помочь избавиться от обвинений, выдвинутых против меня.

— Судя по всему, да, но я думаю, вопрос в том, захочешь ли ты принять его покровительство?

В ожидании ответа я старалась ничем не выдать своего волнения. Я заранее знала, каким он будет. Семейство Фрэзеров известно своим упрямством, и хотя мать Джейми была Макензи, сам он был Фрэзером до кончиков ногтей.

Вбив себе в голову, что он должен во что бы то ни стало остановить Карла Стюарта, он вряд ли откажется от этой мысли. И все же мне казалась весьма соблазнительной возможность вернуться домой, в Шотландию, к спокойной жизни.

Словно прочитав мои мысли, Джейми фыркнул:

— Ну, хорошо, я скажу тебе, Саксоночка. Если бы я был уверен, что Карл Стюарт сможет добиться успеха и избавить Шотландию от власти англичан, я отдал бы все свои земли, свободу и даже жизнь, чтобы помочь ему. Но, будучи отпрыском королевского рода, он всего лишь — напыщенный глупец. У меня нет иного выхода, как только остаться здесь. И я обязан с благодарностью отвергнуть предложения его светлости.

— Я знала, что ты ответишь именно так, — сказала я, слегка надавив на бедро.

Он улыбнулся, затем взглянул на мою руку, измазанную желтоватой мазью:

— Что это за снадобье?

— Месье Форе дал мне его. Он не сказал, как оно называется. Я не думаю, что оно содержит какие-нибудь активные ингредиенты, но это замечательный жирный крем.

Тело Джейми у меня под руками напряглось, и он взглянул через плечо на голубую баночку.

— Тебе дал ее месье Форе? — спросил он.

— Да, — удивленно ответила я. — А в чем дело?

Вместо ответа он отвел в сторону мои вымазанные кремом руки и, свесив ноги с кровати, потянулся за полотенцем.

— А на крышке баночки есть изображение геральдической лилии? — спросил он, вытирая мазь.

— Да, есть. Что-то не так с этой мазью?

На лице у него появилось необычное выражение, нечто среднее между испугом и радостью.

— Я бы не сказал, что здесь что-то не так, Саксоночка, — наконец ответил он. Растерев ногу так, что рыжеватые кудрявые волосики поднялись на ней дыбом, он отбросил полотенце в сторону и задумчиво посмотрел на банку. — Месье Форе, должно быть, очень ценит тебя, Саксоночка. Это очень дорогая мазь.

— Но…

— Нет, конечно же, я отдаю должное этому снадобью, — заверил он меня. — Но сознание того, что я мог бы стать одним из его ингредиентов, вызывает у меня какое-то странное чувство.

— Джейми. — Я вдруг почувствовала, что у меня сорвался голос. — Что представляет собой эта мазь? — Я схватила полотенце, торопливо вытирая руки, покрытые ценной мазью.

— Жир повешенного, — неохотно ответил он. Я пребывала в полной растерянности, но, постепенно придя в себя, продолжила:

— Ты имеешь в виду… — По телу у меня побежали мурашки, а волосы на голове зашевелились.

— Именно так. Жир, вытопленный из повешенных преступников. — Он говорил весело, быстро овладев собой, в то время как я совершенно утратила самообладание. — Говорят, очень помогает при ревматизме и болях в суставах.

Я вспомнила, с какой тщательностью месье Форе собирал извлеченные в ходе операции частицы организма пациентов в «Обители ангелов» и многозначительный взгляд, которым Джейми одарил хирурга в тот вечер, когда тот проводил меня до дома.

Ноги мои сделались ватными, внутри все похолодело.

— Джейми, черт возьми, да кто же такой этот месье Форе? — вскричала я.

На лице Джейми появилось еще более веселое выражение.

— Он — палач, Саксоночка. Я думал, ты знаешь.

С конюшенного двора, куда Джейми отправился отмываться, он вернулся дрожа от холода. Но ему необходимо было более основательное омовение, чем можно позволить себе в раковине спальни.

— Не волнуйся, все в порядке, — заверил он меня, скинув рубашку и скользнув обнаженным под одеяло. Тело его было покрыто гусиной кожей, и он все еще продолжал дрожать, обнимая меня. — Ну как, Саксоночка, от меня больше не пахнет этой гадостью, а? — спрашивал он, в то время как я, затаив дыхание, лежала под одеялом, крепко обхватив себя руками.

— Нет, — сказала я. — Джейми, боюсь, у меня кровотечение.

— Иисусе, — тревожно прошептал он, и я почувствовала, как его захлестнула волна страха. Он прижал меня к себе, гладил мне волосы и спину, но мы оба чувствовали полную беспомощность перед лицом физической опасности, грозившей мне.

Сильный человек, он не мог защитить меня; страстно желал помочь мне, но был не в состоянии сделать это. Впервые я не чувствовала себя защищенной его объятиями, и сознание этого угнетало нас обоих.

— Ты думаешь… — начал было он, но сразу же умолк и сглотнул. Я чувствовала, как он судорожно старался подавить свой страх. — Это опасно, Саксоночка? Ты можешь сказать мне?

— Нет, — сказала я, еще плотнее прижимаясь к нему и стараясь успокоиться. — Я не знаю. Кровотечение не сильное. Во всяком случае пока. — Свеча пока еще продолжала гореть.

Он взглянул на меня потемневшими от тревоги глазами:

— Может, мне лучше позвать кого-нибудь к тебе, Клэр? Кого-нибудь из женщин, работающих в больнице?

Я покачала головой и облизнула пересохшие губы.

— Нет, не надо. Не думаю, что они способны чем-нибудь помочь мне.

У меня не было желания разговаривать. Хотелось лишь, чтобы рядом находился кто-то, кто может помочь мне, если в этом возникнет необходимость. Из головы не шли слова врача, услышанные мною в один из первых дней обучения на курсах медсестер. Он отошел от кровати пациентки, которой угрожал выкидыш, и сказал, пожимая плечами: «В данном случае ничего нельзя предпринять. Если ей суждено потерять ребенка, она потеряет его, что бы вы ни делали. Покой и постельный режим — единственное средство, но даже это редко помогает».