Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2

Трех человек оставили с лошадьми. Мэри уже сидела на лошади, впереди одного из людей Джейми. Чрезвычайно смущенная необходимостью ехать верхом, она старательно подтыкала под ягодицы складки одежды, тщательно пытаясь скрыть тот факт, что у нее имеются ноги.

Более опытная, но тоже проклиная тяжелые складки юбки, я приподняла ее и поставила ногу на руку Джейми. Одно движение его ладони — и я плюхнулась в седло. Лошадь фыркнула и начала прядать ушами.

— Прости, подруга, — сказала я без всякого сочувствия. — Если тебе это не нравится, то что ты скажешь, когда он взберется на тебя?

Глянув вокруг, я увидела «его» под одним из деревьев. Он стоял, положив руку на плечо мальчику лет четырнадцати.

— Кто это? — спросила я, наклоняясь, чтобы привлечь внимание Джорджи Пола Фрэзера, который возился рядом со мной со своей подпругой.

— А… этот? — Он посмотрел на мальчика и, нахмурившись, снова вернулся к непослушной подпруге. — Его зовут Эван Гибсон. Старший приемный сын Хью Мунро. Он был со своим отцом, когда слуги герцога схватили его. Парню удалось бежать, мы встретили его на краю болота. Он и привел нас сюда. — Дернул еще раз незадачливую подпругу, гневно посмотрел на нее, будто хотел что-то сказать, и поднял глаза на меня. — А ты случайно не знаешь, где отец парня?

Я кивнула, должно быть, выражение моего лица было столь красноречиво, что Пол повернулся и посмотрел на мальчика. Джейми держал его, крепко прижав к груди, и гладил по спине. Мы видели, как он слегка отстранил мальчика, положил ему руки на плечи и что-то сказал, напряженно вглядываясь ему в лицо. Я не слышала, что говорил Джейми, но через минуту мальчик выпрямился и кивнул. Джейми тоже кивнул и, на прощание хлопнув парня по плечу, подвел его к одной из лошадей, на которой уже сидел Джордж Макклюр и протягивал ему руку. С опущенной головой Джейми поспешил к нам, несмотря на холодный ветер и накрапывающий дождь, его плед свободно развевался за ним.

Джордж сплюнул.

— Пижон несчастный, — сказал он, ни к кому не обращаясь, и вскочил в седло.

Мы остановились в южной части парка, и двое снова исчезли между деревьями. Лошади били копытами и прядали ушами. Мы ждали не больше двадцати минут, но казалось, прошли часы.

Теперь на одной лошади сидели двое, а через седло другой был переброшен какой-то длинный предмет, завернутый в плед Фрэзера. Лошадям это не нравилось. Моя лошадь дергала головой, раздувала ноздри и в страхе косила глазом, когда лошадь с трупом Хью поравнялась с нами и пошла рядом. Джейми дернул поводья, что-то сердито сказал по-гэльски, и лошадь смирилась.

Джейми, сидевший за мной, поднялся в стременах и оглянулся назад, как будто подсчитывая членов своего отряда. Затем его рука обвилась вокруг моей талии, и мы отправились на север.

Мы скакали всю ночь, делая короткие остановки для отдыха. Во время одной из них, укрывшись под большим деревом конского каштана, Джейми потянулся, чтобы обнять меня, но вдруг остановился.

— В чем дело? — улыбнулась я. — Боишься поцеловать жену в присутствии своих людей?

— Верно, — согласился он. — Я вдруг испугался, что ты закричишь и вцепишься мне в лицо. — Смеясь, он дотронулся до царапин, оставленных Мэри на его щеке.

— Бедняга, — сказала я и расхохоталась. — Такого приема ты не ожидал, не так ли?

— Да нет, к тому времени я уже был к этому готов, — усмехнулся Джейми, взял две сосиски из гирлянды, висевшей на шее Муртага, и одну протянул мне. Я не могла вспомнить, когда ела в последний раз, должно быть, очень давно, потому что даже страх перед бутулизмом не помешал мне насладиться жирным, вкусным мясом со специями.

Все еще улыбаясь, Джейми покачал головой и проглотил кусок сосиски.

— А вот послушай. Еще подходя к дому, я уже примерно знал, где ты находишься — из-за решеток на окнах. — Он приподнял бровь. — Судя по этим решеткам, ты произвела на его светлость чертовски сильное впечатление.

— Должно быть, — коротко бросила я, не желая думать о герцоге. — Продолжай.

— Так вот, — сказал Джейми, откусывая еще один кусок и с видом знатока смакуя его, — комнату я знал, но мне нужен был ключ, верно?

— Ну да, ты и собирался рассказать мне, как раздобыл его.

Он проглотил кусок сосиски.

— Я раздобыл его у экономки, но не без трудностей. — Он осторожно дотронулся до живота, чуть ниже ремня. — Судя по всему, эту женщину уже несколько раз будили. И повторения она не жаждала.

— Ну еще бы, — сказала я, — наслаждаясь картиной, представившейся моему мысленному взору. — Но ты, осмелюсь предположить, свалился на нее как редкий, освежающий фрукт.

— Сомневаюсь, Саксоночка. Очень сомневаюсь. Она завизжала, как злой дух, и ударила меня ногами ниже пояса, а пока я стонал, сложившись пополам, она подлетела и замахнулась подсвечником — хотела размозжить мне голову.

— Ну и что же ты?

— Дал ей хорошего пинка — в тот момент ни о какой галантности я не думал — и связал завязками от ее чепца. Потом засунул ей в рот полотенце, чтобы не слышать, как она меня обзывает, обыскал комнату и нашел ключи.

— Прекрасная работа, — заметила я. — Но ты знал, где спит экономка?

— А я и не знал, — спокойно произнес он. — Мне сказала прачка, после того как я объяснил ей, кто я, и пригрозил изжарить ее на вертеле, если она мне не ответит. — Он криво улыбнулся. — Я ведь тебе говорил, Саксоночка, полезно иногда считаться варваром. Думаю, теперь все узнают о Рыжем Джейми Фрэзере.

— Да, если не знали, то узнают. — Я внимательно, насколько позволяли сгущающиеся сумерки, вгляделась в своего мужа. — А какой урон нанесла тебе прачка?

— Она вцепилась мне в волосы, — задумчиво сказал он. — Вырвала целый клок, прямо с корнем. Вот что я тебе скажу, Саксоночка: если б мне пришлось когда-нибудь переменить род занятий, не думаю, что я связался бы с женщинами, которые плохо ко мне относятся, — было б чертовски трудно зарабатывать на жизнь.

Перед рассветом пошел снег, перемежающийся с дождем, а мы все ехали и ехали; наконец Эван Гибсон неуверенно остановил своего пони, неловко приподнялся на стременах и огляделся, затем указал на холм, возвышающийся по левую руку.

В такой темноте было невозможно подниматься наверх на лошадях. Мы спешились и, с трудом вытаскивая ноги из топкой грязи, повели их в поводу вдоль едва различимой тропы, вьющейся среди вереска и гранитных камней. На вершине холма мы остановились, чтобы перевести дух. Развиднелось, небо просветлело, но горизонт был затянут темными густыми облаками. Неизвестно откуда наползающие унылые серые сумерки сменили отступающую темноту ночи. Но теперь я, по крайней мере, могла разглядеть холодные ручейки, в которые проваливалась по щиколотку, и каменные завалы, на которых можно было подвернуть ногу.