Диана Гэблдон - Барабаны осени. Удачный ход

Но мне не хотелось читать послание Яна, не дождавшись Джейми; к счастью, он появился буквально через несколько минут.

Письмо было написано на чем-то вроде форзаца, чистого листа в начале или конце книги, вырванного не слишком аккуратно, а чернила были явно изготовлены из дубового орешка — они были бледно-коричневыми, — но прочитать это было вполне возможно.

Письмо начиналось с фразы на латыни: «Ian salutat avunculus Jacobus!» — и это вызвало улыбку на лице Джейми. А дальше следовало:

«Приветствую! Поскольку мои знания латинского языка на этом исчерпаны, вынужден перейти на примитивный английский, который я помню несколько лучше. Я прекрасно себя чувствую, дядя, и я счастлив — и прошу тебя в это поверить! Я тут женился, по обычаям могавков, и живу в доме моей жены. Ты должен, конечно, помнить Эмили, которая так здорово умеет резать по кости. Ролло тут уже наплодил множество щенков; по деревне они просто толпами бегают, эти маленькие волчата. Я, конечно, не могу надеяться на столь же многочисленное потомство, — но я надеюсь, ты с охотой сообщишь моей матушке, что даже если у нее и не появится десятка-другого внуков, то уж один-то точно скоро прибавится. Это событие должно состояться весной; и я пришлю вам известие об этом, как только смогу. А тем временем — примите мои уверения в том, что я всегда помню и Лаллиброх, и Речную Излучину, и Фрезер Ридж. Я всех помню и всех люблю, и всегда буду любить, пока жив. Передай мой самый горячий привет тете Клэр, кузине Брианне и всем, кому сам захочешь. Твой любящий племянник, Ян Мюррей. Vale, avunculus».

Джейми раз-другой моргнул, аккуратно сложил обрывок бумаги и спрятал его в свой спорран.

— Надо было написать «avuncule», юный идиот, — мягко произнес он. — Приветствие пишется в звательном падеже.

Глядя тем вечером на разбросанные по склону горы стоянки, я, пожалуй, могла бы с уверенностью утверждать, что тут собрались все шотландские семьи от Филадельфии до Чарльстона, но еще больше их прибыло на следующее утро, на рассвете, и тоже поставили свои шатры.

Это случилось на второй день — когда Лиззи, Брианна и я обсуждали детей с двумя дочерьми Фархарда Кэмпбелла. Сквозь толпу женщин и их чад к нам протолкался Джейми, сияя широкой улыбкой.

— Мисс Лиззи! — торжественно произнес он. — У меня для вас сюрприз! Фергус!

Фергус, точно так же улыбаясь, вышел из фургона, подкатившего с другой стороны, и вывел оттуда худощавого мужчину с растрепанными, тонкими светлыми волосами.

— Па! — взвизгнула Лиззи, бросаясь в его объятия. Джейми тут же сунул в ухо палец и затряс головой, ошеломленный силой звука.

— Вот уж не думал, что она способна кричать так громко! — сказал он. — Вроде бы тихая девочка… — Он усмехнулся, глядя на меня, и протянул мне два листа бумаги; на самом-то деле это был один документ, аккуратно разорванный на две части; их можно было без труда соединить по линии разрыва.

— Это рабочий контракт мистера Вемисса, — пояснил Джейми. — Прибери его пока куда-нибудь, Сасснек; мы его сожжем сегодня вечером на костре.

И он тут же снова исчез в толпе, и его продвижение сопровождалось приветственными взмахами рук и возгласами: «Мае Dubb!»

К третьему дню Собрания я выслушала уже столько новостей, сплетен и просто всяческой болтовни, что в ушах у меня звенело от гэльской речи.

Те, кто не говорил без передышки, пели; Роджер явно чувствовал себя в своей стихии, он бродил между стоянками и слушал, слушал…

Он успел охрипнуть от того, что и сам постоянно пел; в предыдущую ночь он почти не спал, перебирая струны позаимствованной у кого-то гитары и распевая перед толпой зачарованных слушателей, в то время как Брианна сидела у его ног с ужасно самодовольным видом.

— Ну что, разве он не хорош? — с некоторым сомнением в тоне проворчал мне на ухо Джейми, присматриваясь к своему предполагаемому зятю.

— Более чем хорош, — твердо заявила я.

Джейми скептически приподнял одну бровь и пожал плечами, потом наклонился ко мне, чтобы взять ребенка.

— А, ладно, верю тебе на слово. Думаю, нам с малышом Рыжим самое время пойти и поискать, где тут играют в кости.

— Ты хочешь пойти играть вместе с ребенком?!

— Разумеется, — кивнул Джейми и ухмыльнулся. — Раз уж он не может пока что заработать себе на ужин, распевая песенки, как его па, пускай поучится, как выигрывать.

— Когда собираешься варить репу, — сказала я, — вымой ее хорошенько и отвари ботву вместе с корнями. И не выливай этот отвар, а пои им детей; и тебе он тоже будет полезен, от него молока прибавляется.

Майшри Бакхэн прижала к груди своего младшенького и торжественно кивнула, принимая мой совет к сведению. Я не в состоянии была убедить большую часть недавних иммигрантов ни есть свежую зелень, ни кормить ею свои семьи, но время от времени я все же использовала подвернувшуюся возможность, чтобы уговорить их ввести хотя бы некоторое количество витамина С в их рацион, — ведь в основном они питались овсянкой и олениной.

Я даже сочла целесообразным заставить Джейми у всех на глазах съесть тарелку нарезанных помидор, в надежде, что подобное зрелище хотя бы отчасти уменьшит страхи тех, кто лишь недавно прибыл на американский континент; Джейми Фрезеру как-никак доверяли. Но спектакль не помог; большинство присутствовавших наблюдали за Джейми с почти благоговейным ужасом, а потом мне дали понять, что лишь такой великий гений, как Фрезер Маккензи, способен выжить, съев плод, способный убить на месте любого обычного человека.

Я отпустила Майшри и тут же поздоровалась со следующим посетителем моего импровизированного врачебного кабинета. Это была женщина с двумя маленькими девочками чья кожа была сплошь покрыта экзематозной сыпью, — что было, как я сначала подумала, было признаком неполноценного питания. Но к счастью оказалось, что девочки всего лишь забрались в заросли ядовитого плюща.

Потом я уловила, что шум снаружи как-то изменился, голоса толпы зазвучали иначе, — и приостановила прием, чтобы посмотреть, кто это прибыл. Солнечный луч отразился от чего-то металлического на другом краю большой поляны, и не один лишь Джейми мгновенно схватился за ручье или кинжал.

Они выходили на солнце строевым шагом, хотя их барабаны и звучали чуть слышно, издавая лишь мягкое «там-там»… палочки едва касались натянутой кожи. Стволы мушкетов были устремлены в небо, широкие палаши качались, как скорпионьи хвосты, и они появлялись из тени густой рощи, как вспышки алого огня… по двое, и зеленые килты колыхались вокруг их колен.

Четыре, и шесть, и восемь, и десять… Я молча считала, вместе со всеми остальными. Их оказалось сорок; взгляд каждого был устремлен прямо перед собой, они не смотрели ни вправо, ни влево, и молчали, и лишь приглушенный топот ног да гул барабанов сопровождали их появление…