Патриция Гэфни - Любить и беречь (Грешники в раю)

Энни увидела его с моста. Она смотрела вниз на медленный, покрытый листьями поток, опершись руками на каменный парапет. Когда она подняла голову, ее бледное выразительное лицо изменилось – меланхолия сменилась радостью, это заставило сжаться сердце Кристи, он пожалел, что выбросил цветы. Ожидая его, она расправила воротник пальто и осторожно отряхнула юбку; мысль о том, что она прихорашивалась для него, сначала поразила его как невероятная, а потом – как чудесная. Подойдя к ней, он был готов смеяться. Но он овладел собой и поздоровался без неприличной веселости, и, как старые друзья, они повернулись, облокотились на холодный камень и стали вместе всматриваться в реку, соприкасаясь локтями.

– Как поживаете, Энни? – спросил Кристи: он не видел ее четыре дня.

– Мне лучше, Кристи. Гораздо лучше. Мне кажется, я начинаю приходить в себя. – Раньше она иногда успокаивала его, просто чтобы обойти стороной этот вопрос, но в этот раз ответила так, будто так и думала. – У вас все в порядке?

– Да, все прекрасно. Занят, но в полном порядке.

Они поговорили о приближающихся зимних холодах и о Рождестве, немного о церковных делах, а затем Кристи перешел к официальной части своего визита.

– Мне хотелось бы попросить вас кое о чем, но вы должны ответить совершенно честно, чтобы не позволить мне или вашему чувству долга каким-то образом повлиять на вас.

– Моему чувству долга? – Энни скептически усмехнулась. – Что это, Кристи, расскажите, вы пробудили мое любопытство.

– В Линтоне есть традиция, сколько я себя помню, открывать большой холл на Рождество для деревенских семей с детьми. Эдуард ненавидел ее, но всегда исполнял, потому что уважал традицию, любую традицию. Он произносил короткую, формальную речь, приветствуя всех, а потом уходил наверх, и больше его не видели.

– Вы хотите, чтобы я…

– Вам не надо ничего делать. Вы носите траур; никто ничего не подумает, если вы решите не принимать гостей в этом случае. Наоборот, в данном случае, возможно, найдутся те, кто осудит вас, если вы примете гостей. Все, что я…

– Мне хочется это сделать, – прервала она. – Это ведь для детей, не так ли? Значит, всем спорам конец. И я полагаю, вы правы: некоторые люди осудят меня за то, что я не веду себя как образцовая горюющая вдова. Но вы уже знаете меня достаточно хорошо, чтобы догадаться, как мало это меня беспокоит.

Он улыбнулся, подумав: да, действительно. Строго говоря, она даже сейчас не была в трауре, потому что бархатное платье, которое он видел под ее расстегнутым пальто, было насыщенного красновато-коричневого цвета, и даже был выставлен напоказ белый кружевной воротник. Онория Вэнстоун была бы в шоке.

– На что это похоже? – спросила она. – Скажите мне, что нужно делать.

– Это совсем несложно. Дети обычно разыгрывают сценки на рождественский сюжет, немного пения, немного подарков – просто маленькие безделушки, которые купила миссис Фрут и дала служанкам, чтобы заранее упаковать.

– Будет еда?

– Фруктовый пунш и несколько тортов, больше ничего. Не надо думать, что это потребует хлопот.

– И это в большом холле? О небо, там же холодно, как в склепе!

– Да, действительно.

Кристи вспомнил, как в прошлые годы дети все время должны были быть в пальто и шапках. Энни приложила палец к щеке и уставилась в пространство. Он спросил ее, о чем она думает.

– Мне кажется, все это выглядит немного мрачновато. И как это можно смягчить или хотя бы немного оживить без больших усилий?

– Вы действительно уверены, что хотите в этом участвовать?

– Да, я уверена. Я и не подумаю отменять это. Я поговорю с миссис Фрут – точнее, попробую, – она улыбнулась, – и получу от нее указания, что надо сделать. Надо начинать подготовку к празднику немедленно, потому что до Рождества осталось меньше двух недель.

Ее щеки порозовели, в глазах появился огонь – этого он давно не видел. Он порывисто взял ее за руку.

– Я рад, что вы собираетесь это сделать. Это будет приятно детям, но, я думаю, еще большую пользу это принесет вам.

– Я рада, что вы сказали мне об этом. – Она улыбнулась ему, на этот раз ее лицо было открытым и светлым. – О, Кристи, – сказала она неожиданно, – я забыла! Молли – гнедая охотничья кобыла! Джеффри ездил на ней до того, как купил вороного. Она ожеребилась прошлой ночью.

– Я знаю Молли.

– Хотите посмотреть жеребенка? Это кобылка, она великолепна.

– Покажите мне.

Главный конюх Линтон-холла Колли Хоррокс выходил из конюшни, когда подошли Кристи и Энни. Он дотронулся до шляпы и сказал хозяйке, что уходит в кузницу Суона, если он ей не нужен. Энни сказала, что не нужен, и спросила, как жеребенок.

– Она настоящая чудо, миледи, – ответил он, выпятив грудь, как будто сам был отцом кобылки. – Она в отличной форме, и мамка в полном порядке.

– Как вороной жеребец, Колли? – спросил Кристи.

– Ну, теперь ему бы не помешала пробежка, викарий, уж это точно. Я сам гоняю его по пустоши, когда время есть; но парень мог бы больше: он очень беспокоен и брыклив.

Старая массивная, из камня на известке конюшня была только наполовину заполнена лошадьми: старый виконт экономил, но глаз у него был верный – все купленные или выращенные им животные были первого сорта. Кристи шел с Энни по засыпанному соломой проходу между стойлами, раздавая ласковые слова и шлепки по носам любопытствующих голов, торчавших над загородками. Слабый свет декабря едва светил через обмазанные глиной окна. Теплый спертый воздух был приятен после холода снаружи; они еще не дошли до стойла Молли, как Кристи снял пальто. С тех пор как они с Джеффри бегали здесь детьми, он заглядывал в конюшню Линтон-холла только раз или два; было что-то успокаивающее в том, что с тех пор мало что изменилось.

Молли и ее жеребенок находились в просторном деннике в конце длинного отсека, отделенные для безопасности и спокойствия от остальных лошадей, даже от Лонгфеллоу, гордого отца.

– Правда, они прекрасны? – пробормотала Энни, бесшумно поднимая деревянную задвижку и осторожно проникая внутрь.

Молли кормила жеребенка; она скосила на них свой большой глаз и, узнав хозяйку, радостно заржала.

– Привет, Молли! – Энни ласково погладила ее по лоснящейся шее. – Как ты, моя прекрасная? Как твой любимый ребенок? О Боже, Кристи, – прошептала она в экстазе, – вы когда-нибудь…

Он засмеялся от удовольствия – жеребенок, которому был только день от роду, являлся, конечно, одним из самых обворожительных созданий. Гнедая в отца, эта малышка получила от матери белое пятно на глазу.

– Колли точно заметил, она настоящее чудо, – подтвердил он, поглаживая кобылку. – Как вы ее назвали?

– Колли зовет ее Заплаткой.

– Ну, вы можете придумать кое-что получше.