Мэри Гилганнон - Любовь дракона

С Мэлгвина было довольно. Он выскочил из кухни, пугая своим видом слуг и рабов, попадавшихся ему на пути. Быстрым шагом он пересек двор, и хотя это несколько успокоило его, поднимаясь по ступеням в свои палаты, он все еще клокотал от ярости. Эсилт мастерски умела представлять любой его успех как поражение. И она всегда так делала — во всяком случае, со времен Дайнас Бренина. Таким способом она, очевидно, хотела вернуть свою былую власть над ним. И все же ее мерзкие насмешки, по-видимому, достигли цели. Не слишком ли великодушно поступил он с Константином? Он рассчитывал, что после ухода войска из Вирокониума Константин — благодаря браку Мэлгвина с Авророй — все равно останется его союзником. Поэтому он и не оставил в городе ни одного своего воина. Но, может быть, это было ошибкой? Ведь только стоит показать свою слабость, как враги тут же решат, что настало время вернуть отобранное у них…

Мэлгвин был настолько занят этими невеселыми мыслями, что чуть не сшиб с ног вышедшую из палат Аврору. Королева выглядела великолепно. От нее пахло духами, и это напомнило Мэлгвину, что на свете — помимо его бед — существует много приятных вещей. Гвенасет разбирала одежду Авроры и аккуратно развешивала ее в комнате. Она вовремя посмотрела в сторону Мэлгвина.

— О нет. Вы сомнете ее платье и спутаете прическу, — ворчливо предупредила она. — Разве не похожа ваша жена на волшебное видение?

— Пожалуй, так, — улыбаясь, ответил Мэлгвин. — Поскорее бы закончилось празднество! Вот тогда я смогу насладиться ею.

Аврора холодно взглянула на него, но Мэлгвин решил, что по этому поводу не стоит беспокоиться. Когда они останутся одни, будет достаточно времени, чтобы вернуть ее расположение.

Когда Аврора с Мэлгвином вошли в Парадную залу, там было шумно, то и дело раздавался смех. При их появлении в зале установилась тишина: каждый старался получше рассмотреть короля и молодую королеву. Однако продолжалось это недолго. Дружелюбно настроенные, смугловатые кимвры, набившиеся в залу так, что яблоку негде было упасть, разразились бурными приветствиями. На них была одежда ярких цветов, каждый украсил себя сверкающими драгоценностями.

Чуть не упав в обморок от нервного напряжения в этом скопище людей, Аврора мысленно поблагодарила Мэлгвина за то, что он крепко держал ее за руку, пока они шли к своему столу. Со вздохом облегчения она заняла место между Мэлгвином и его старшим офицером Бэйлином. Ей показалось, что только сейчас собравшиеся в зале люди перестали глазеть на нее и вернулись к своим обычным разговорам друг с другом.

Им подали еду — тяжелую, обильную, от которой Авроре чуть не стало плохо. Без всякого интереса она смотрела на наполненное до краев огромное деревянное блюдо, предназначенное для нее и Мэлгвина.

— Выпейте вина, — предложил Бэйлин. — Оно поможет вам успокоиться.

Аврора быстро взглянула на него, но не увидела никаких недобрых намерений в его глазах. Карие глаза Бэйлина и его добродушное лицо излучали сочувствие, он сердечно улыбался ей.

— Спасибо, — сказала она, стараясь, чтобы ее пальцы не дрожали, когда она поднимала тяжелый золотой кубок.

— Пришелся ли вам по душе ваш новый дом?

— У меня… Я еще не все видела…

— Здесь есть и хорошее, и плохое — как везде, — рассудительно заметил Бэйлин. — Было бы очень удивительно, если бы вы не скучали по дому. Надеюсь, леди Гвенасет станет вам доброй подругой и в ее обществе вы забудете об одиночестве. Она ведь и сама недавно живет в Каэр Эрири.

В глазах Авроры промелькнул интерес:

— Так вот почему она говорит немножко не так, как вы?

— Да. Родом она из прибрежных районов Гвинедда. Ее отец — союзник Мэлгвина, он и направил ее сюда на воспитание.

— Она очень добрая, — сказала Аврора. — И я благодарна ей за помощь.

— Вы прекрасно выглядите сегодня, — с восхищением произнес Бэйлин. — Мэлгвин — счастливый человек.

Аврора зарделась от смущения и посмотрела на мужа. Казалось, он всецело поглощен беседой с Эвроком, и она даже обрадовалась, что он не обращает на нее внимания. Ей трудно было бы скрыть раздражение, если бы он вдруг заговорил с ней. Она снова повернулась к Бэйлину и обнаружила, что он с любопытством рассматривает ее. Интересно, смущенно подумала она, все ли ему известно о ее отношениях с Мэлгвином?

После окончания трапезы Мэлгвин поднялся и стал говорить. Авроре никак не удавалось сосредоточиться на смысле произносимых им слов. Она смотрела по сторонам, вглядываясь в незнакомых людей, которые вдруг стали ее подданными. Их одежда была пошита из материи самых ярких, кричащих цветов — красного, желто-оранжевого, фиолетового. В Вирокониуме никому бы и в голову не пришло обрядиться в такую одежду. И еще никто здесь не носил римскую тогу. Мужчины были одеты в короткие туники, кожаные штаны. На плечи они накидывали шали с узором самых буйных оттенков. Женщины носили платья свободного покроя, зауженные только на шее и в талии. Для своих нарядов они предпочитали более мягкие, чем у мужчин, цвета. Зато на их шеях и запястьях блестели различные украшения из бронзы, волосы были тщательно уложены и украшены золотыми заколками, жемчужинами и драгоценными камнями.

Мэлгвин все еще говорил, рисуя картину событий, которые заставили Константина молить о пощаде. Он, кажется, особенно упирал на легкость, с которой они запугали жителей Корновии, а когда он стал повествовать о трусости Константина, завидевшего превосходящие силы кимвров, в зале раздались взрывы издевательского хохота. Кровь прилила к лицу Авроры, когда она услышала, как Мэлгвин представляет глупцом ее отца. Это было так нечестно! Чего ожидал он от ее отца? Вступить в бой, в котором бы их всех перебили?

Когда наконец Мэлгвин прекратил высмеивать войско Корновии, он приступил к длинному перечню всего того, что Константин вынужден был отдать в обмен на мир — скота, зерна и другого богатства. По мере этого длинного перечисления собравшиеся в зале разражались все более восторженными возгласами — нынешней зимой им не придется жить впроголодь вне зависимости от того, какой уродится урожай на полях.

Закончив перечень полученной дани, Мэлгвин умолк. Но собравшиеся в зале чувствовали, что будет продолжение, и уставились на короля, затаив дыхание. Аврора подчинилась этому общему порыву. Ее муж всегда производил сильное впечатление, сегодня же он казался еще более внушительным. Он был одет в свою лучшую темную тунику, длинный темно-красный плащ переброшен через плечо, темные густые волосы обрамляли мужественное лицо — даже Аврора испытывала благоговейный страх, глядя на него. Но когда он заговорил присущим ему высокомерным тоном, она снова почувствовала ненависть к этому человеку.