Патриция Грассо - Горец и леди

За шитьем Бригитта беседовала с ним о всяких малозначащих вещах, и это, казалось, успокаивало его. Случалось, что Черный Джек пускался в воспоминания о своих молодых годах, прожитых с матерью Йена, рассказы его были увлекательны.

В один из таких дней открылась дверь и вошли Йен с братом.

– Перси! – вскричала Бригитта, бросаясь к нему.

– Боже мой, как ты расцвела! – улыбнулся Перси, немало удивленный ее видом. – Болтушка Гленда была права, ты выглядишь так, будто проглотила огромную тыкву.

– Ну, спасибо тебе, Перси, – сухо ответила она. – А то я уже соскучилась по твоим изысканным комплиментам.

– Ты оставишь нас, Бри? – спросил Черный Джек. – Я хочу поговорить со своими сыновьями наедине.

Йен помог ей подняться и проводил до двери. Но, оказавшись в коридоре, Бригитта задержалась, прислонясь к косяку, и нахмурилась.

«Что-то здесь не так», – в сотый раз подумала она. Почему Перси покинул Эдинбург? Ведь Черный Джек вне опасности. Его могли бы вызвать только, если… Нет! Это невозможно! – замотала она головой. Йен не стал бы скрывать от нее такое. Но по какой же другой причине Перси мог вернуться?

На сердце у Бригитты было тяжело. Чтобы отвлечься, она пошла в большой зал, надеясь застать там Гленду с Хитрецом. И действительно, лисенок лежал, свернувшись, у камина, но Гленды нигде не было видно.

Как только Бригитта опустилась рядом с ним на стул, Хитрец, радостно замахал хвостом. А когда она начала поглаживать его шелковистый мех за ушами, шумно вздохнул, довольный своей жизнью.

– А-а, наконец-то ты появилась, – раздался рядом голос Антонии.

– Я была с графом. – Бригитта взглянула на невестку и добавила: – Приехал Перси.

– Я его видела. Не понимаю, зачем ты попусту тратишь время, сидя с умирающим стариком.

– Черный Джек вовсе не умирает, – сердито вскричала Бригитта. Она попыталась вскочить, чтобы быть с Антонией лицом к лицу, но ее отяжелевшее тело не слушалось ее. – И не называй его стариком.

– Ты скоро станешь графиней, – как ни в чем не бывало, продолжала Антония. – Так что его смерть в твоих интересах.

– Я никогда не могла бы пожелать ничьей смерти. Даже твоей.

Антония в раздражении отошла. От горя и отчаяния Бригитту душили слезы. Совладать со своими чувствами она не могла. Слезинки одна за другой потекли по щекам.

– Что с тобой? – спросил Йен, присаживаясь на корточки рядом с ее стулом.

– Я… я поспорила с Антонией, а когда попыталась встать, то не смогла подняться. Это было так унизительно.

Йен хмыкнул.

– Скажи, – продолжала Бригитта, – ведь Перси приехал не для того, чтобы… чтобы… – Бригитта тревожно вглядывалась в его лицо, ища ответа. – Черный Джек поправится, да?

– Конечно. – Йен ласково утер ее слезы. – Как я сказал, так и будет. Ты мне веришь?

– Верю, – без колебаний ответила она.

И, зная, что лжет, Йен почувствовал, как у него упало сердце.

Сидя за главным столом между мужем и деверем, Бригитта не прикасалась к еде. Мысли об умирающем Черном Джеке терзали ее, особенно с тех пор, как домой вернулся Перси. В самом деле, граф быстро угасал. Это уже невозможно было скрыть.

– Ты мало ешь, – заметил Йен.

– Я не голодна.

– Тебя что-то беспокоит?

– Знаешь, – Бригитта повернулась к нему со страдальческим выражением на лице. – У меня живот ужасно чешется. Это невыразимая мука, но я не осмеливаюсь почесать.

– Что за несчастье родиться женщиной, – пошутил Перси, сочувственно покачав головой. – Не устаю радоваться, что меня миновала чаша сия.

Бригитта бросила на деверя серьезный взгляд и снова обратилась к мужу:

– Наверное, мне лучше пойти к себе. Поможешь мне встать?

Выходя из зала, она знаком показала Сприн, что сопровождать ее не нужно. «Подумать только, – мрачно размышляла она, – я уже много месяцев не могу влезть в свои красивые платья. Я выгляжу как судомойка, и к тому же толстая судомойка!»

В комнате Бригитта сняла свое просторное парчовое одеяние, потом спустила бретельки нижней рубашки и позволила ей соскользнуть на пол.

Она расчесывала кожу до крови, но это не принесло ей никакого облегчения. Она села и занялась массажем, используя чудодейственное средство Мойры; это немного успокоило мучительный зуд.

Отдохнув, Бригитта надела ночную рубашку и, накинув поверх нее халат, вышла из комнаты, чтобы навестить Черного Джека.

В коридоре возле комнаты графа она столкнулась с Мойрой. Экономка несла поднос с нетронутым ужином.

– Ничего не ест, – вздохнула она.

– Это плохой признак.

– Возможно, он следует вашему примеру, – возразила Мойра. – Вы тоже не много поели сегодня вечером.

Бригитта промолчала и прошла мимо нее в спальню графа. Глаза его были полуприкрыты, он лежал неподвижно. Не говоря ни слова, Бригитта села на стул возле его постели.

– Это ты, Бри?

– Да. Как вы себя чувствуете? – Бригитта заметила странный блеск в его глазах.

– Бывало и лучше, что там говорить. Бригитта медленно поднялась со стула и пересела к нему на кровать. Положив ладонь ему на лоб, она почувствовала, что у него жар. Взяв его руки в свои, она немного поколебалась, но потом спросила:

– Вы… вы ведь знаете, что не поправитесь, так?

Только мертвец не уловил бы боли в ее словах. Черный Джек долго хранил молчание.

– Да, дорогая, – признался он наконец. – Поправиться мне не суждено.

Бригитта проглотила комок в горле, пытаясь сдержать слезы.

– Почему же Йен мне этого не сказал? – дрожащим шепотом едва проговорила она.

– Я приказал, чтобы он держал это втайне, – сказал ей граф. – Я не хотел, чтобы все, особенно ты и Гленда, оплакивали меня раньше, чем я уйду.

– Я полюбила вас, как отца. – Голос ее прерывался от волнения. – Что я буду делать без вас?

– Тот, кто умирает, переходит в лучший мир, – медленно произнес Черный Джек. – А тот, кто остается, должен брести по юдоли слез, именуемой жизнью… И я тоже полюбил тебя, как дочь, которой у меня никогда не было. А ты помнишь свой первый день в Данридже? Я решил тогда, что ты ужасная неряха – такое грязное платье было на тебе.

– А я назвала вас надоедливым стариком, – подхватила Бригитта.

При этом воспоминании умирающий граф и будущая графиня Данридж слабо улыбнулись.

Дверь тихо открылась. Вошел Йен, но остался стоять неподалеку, не желая мешать их тихой беседе.

– Об одном я только сожалею, – признался Черный Джек, – что меня не будет, когда появится мой внук.

– Но он уже есть. – Бригитта расстегнула халат, развязала завязки ночной рубашки.

– Ваш внук здесь, – сказала она, положив руку графа на свой огромный живот.

Сначала Черный Джек ничего не почувствовал. Потом слабое трепетание, мягкое шевеление. И вдруг ребенок сильно пнул ножкой изнутри.