Хизер Грэм - Услада пирата

2 апреля 1718 г. Камерон-Холл

Полоса приливов , Виргиния

– Пираты! Пираты, черт возьми! – Негодующий возглас нарушил кажущийся покой надвигавшейся ночи.

Над рекой Джеймс разливался закат: мягкие оранжевые и темно-желтые отсветы падали на мшистые стволы дубов, на пологий, заросший травой склон, спускавшийся к реке. Откуда-то доносился неясный шум работ, мелодично щебетали птицы.

Александер Спотсвуд, губернатор Виргинии, в гневе и обиде хлопнул ладонью по полированной поверхности стола на веранде. Лорд Камерон, лениво прислонившись к одной из массивных колонн, поддерживавших кровлю, с усмешкой посмотрел на друга. Что за навязчивая идея! Способный и рассудительный человек, очень привлекательный, с отличным вкусом и манерами, Александер был весьма популярен среди колонистов – от знатных дам и господ до кухонной прислуги. Его серьезные глаза светились умом, и даже в гневе он выглядел аристократом с головы до пят – от прекрасного белого парика, локонами ниспадавшего ему на плечи, до длинного парчового сюртука цвета персика, горчичных панталон и башмаков с серебряными пряжками. Однако свое обычное красноречие он в данный момент утратил, споткнувшись на одном-единственном слове.

– Пираты, я говорю! – повторил Спотсвуд. – Вот где моя погибель!

Прищурившись, он бросил взгляд на хозяина дома, Петрока Камерона, которого его друзья и родные называли Роком. Высокого роста, как и его покойный отец, стремительный, с твердыми чертами красивого, волевого лица, Камерон неизменно привлекал к себе взоры и внушал уважение. Как и многие представители семейства, он был наделен колючими серыми глазами; при определенном освещении они блистали серебром. В этот предзакатный час его темные волосы отливали янтарем в лучах заходящего солнца.

Даже сейчас, небрежно стоя у колонны и глядя на реку, он воплощал в себе кипение жизни. Ему явно было не чуждо чувство юмора, но главное заключалось в другом: он готов был встретить любую угрозу, ответить на любой вызов судьбы.

– Сэр, – напомнил он своему другу, – вы не разделаетесь с ними без посторонней помощи. Но клянусь, мы приложим все усилия, чтобы вздернуть на виселице самых отъявленных негодяев.

– Нет! – нетерпеливо запротестовал Спотсвуд. – Я бы всех их для острастки повесил на пирсе.

Он откинулся в кресле и глянул вниз, на широкий речной берег, заросший травой. Как хорошо здесь! Поместье Камеронов сочетало достоинства английской усадьбы с дикой колониальной красотой. Глубина реки позволяла судам свободно подходить к пристани. Сам дом соединял в себе удобство с элегантностью. К строительству главного здания приступили в конце 1620-х годов. Тогда дом состоял лишь из главного зала да спален наверху. В подвале в фундамент был вмурован кирпич, удостоверявший дату постройки: «Из этих кирпичей мы, Джейми и Джесси Камерон, заложили наш дом в году 1627 от Рождества Христова. Да будет фундамент сей прочным, да поможет Бог дому нашему и роду выдержать испытание временем».

С той поры семейство храбро встречало и лучшие, и худшие времена. Старший сын неизменно становился членом губернаторского совета. Они на деле доказали свою преданность Виргинии. И самым верным Спотсвуду был Рок Камерон.

– Сэр, – воскликнул Камерон, – вы сумеете управиться с этой шайкой!

Уж не поддразнивает ли он его? Губернатор не знал наверняка. Он указал на газету, лежавшую на столе:

– Здесь опять напечатана статья о жене Эдварда Тэтча, Тича, или как там его! Этот тип без конца женится!

– А газетчикам только этого и надо, – хмуро проронил Камерон.

Тич был одним из пиратов, который начал обращать на себя внимание. Его прозвали Черной Бородой за буйную растительность на лице. Шел слух, что он был выходцем из Бристоля и вместе с королевским флотом принимал участие в Войне королевы Анны [2], а затем оставил военно-морские силы и под руководством пирата Хорниголда освоил новое ремесло морского стервятника. Впрочем, он был еще не самым худшим из них.

– Логан кружит поблизости, – продолжил Камерон. – И Одноглазый Джек тоже. Эти двое не только расхищают корабельные грузы, но и выказывают отвратительное пренебрежение к человеческой жизни.

Спотсвуд медленно и задумчиво кивнул.

– А еще есть Серебряный Ястреб. Нам необходимы новые полномочия. Королевы Анны нет в живых, на троне сидит немец… – Смех Рока прервал его, и губернатор залился краской.

– Но вправду – король Англии не умеет как следует говорить на благородном английском! Куда идет мир? Пираты оскверняют воды морские, король не знает английского.

– И все же он лучше паписта, сэр, – так, во всяком случае, решила страна.

Себя Рок Камерон полагал виргинцем. Проблемы родины заботили его лишь в той степени, в какой они касались Виргинии. Ее он любил страстно, будучи, несмотря на свой титул, образцовым фермером и умелым торговцем. В этом и виделось колонистам-патриотам предназначение Нового Света: тот, кто обладал способностями и сильным характером, а также не гнушался работой, мог обрести здесь огромные богатства.

Спотсвуд и сам любил Виргинию. Но он был англичанином, должностным лицом, назначенным королевской властью. Он мог ворчать по поводу короля-немца, но при этом по-прежнему преклонялся перед Англией. Королева Анна, последний монарх из династии Стюартов, умерла в 1714 году, все многочисленные дети несчастной государыни скончались еще раньше. Англия, чтобы не отдавать трон сводному брату покойницы – католику, в поисках короля протестанта обратила взоры к Германии. Религиозный подход оказался решающим. В колониях же люди старались быть более терпимыми к религиозным различиям. Однако и здесь человек, обладавший средствами, солидный землевладелец, принадлежал к англиканской церкви и почитал свой религиозный выбор священным.

Спотсвуд вздохнул. Вечно возникают какие-то помехи! Индейцев поставили на место столетие назад, так теперь вылезли пираты.

– Рок, – начал губернатор, но внезапно умолк, прерванный страшным шумом и грохотом, поднявшимся в доме, и нахмурился.

Веранда находилась справа от главного зала. В жаркую погоду до нее долетало дыхание речного ветерка, продувавшего дом через распахнутые двери, переднюю и заднюю.

Рок Камерон лишь усмехнулся, пожимая плечами.

– Лорд Кинсдейл, я полагаю, – сухо сказал он.

Первым появился Питер Ламли, дворецкий и камердинер лорда Камерона. Невысокий человек лет под сорок, он обычно горбился, но сейчас вышагивал прямо, словно одеревенев от негодования.

– Сэр, я говорил его светлости, что вы заняты и что с вами господин губернатор! Но он настоял…