Мэдлин Хантер - Соблазнитель

Между тем уже смеркалось, воздух стал свежее. Ветерок доносил из овчарни робкое блеяние. Ему вторило ржание лошадей в конюшне. Эти звуки еще сильнее возбудили Дэниела.

Он опустился на колени, сильный, мужественный и властный, и Диана прочла в его темных глазах дикарскую страсть. Сердце бешено застучало в ее груди, ноздри затрепетали. Упершись руками в матрац, Дэниел наклонился и поцеловал Диану в губы, потом стал дразнить языком ее груди.

Она взвизгнула от удовольствия и обвила руками его плечи. Он припал ртом к ее соску и стал сосать. Огоньки блаженства разбежались по всему ее телу. Она зажмурилась, и начала лихорадочно ощупывать Дэниела, совершенно потеряв рассудок. Ее ладони скользили по его спине, ягодицам и бедрам, пальцы осторожно касались нефритового жезла, бедра пришли в движение – ей срочно требовалось унять тягостные ощущения в пустом лоне. В отчаянии она схватила Дэниела за член и сжала его в руке.

Он ввел ей два пальца в лоно, и в глазах у нее потемнело. Она охнула и застонала, мотая головой. Он стал потирать бугорком большого пальца ее набухший розовый бутон, не прекращая ритмично двигать рукой у нее между бедрами. Стоны Дианы сменились утробным воем. Она едва ли не рыдала от радости. Но для полного счастья ей все равно чего-то недоставало.

Дэниел поцеловал ее в губы, положил влажную ладонь на росистое преддверие лона и прошептал:

– Признайся, что ты этого хочешь, Диана. Доверься мне, и тебе полегчает.

Она не отвечала, неуверенная, что ей хочется этого, но, чувствуя, что вот-вот с ней случится истерика. Он поцеловал ее в грудь.

– Вот увидишь, на этот раз все будет иначе, перед тобой откроется мир новых ощущений, – шептал ей Дэниел, легонько потирая ее заветный бугорок ладонью.

По всему ее телу пробежали огоньки и приятная дрожь. Дэниел подхватил рукой ее ногу и, согнув ее в колене, легко заполнил собой ее томительную пустоту. И тотчас же она ощутила желанное облегчение, и все встало на свои места. Она взглянула Дэниелу в глаза и поняла, что отныне сможет читать в них все его сокровенные мысли и предугадывать его желания. Вдохновленная этим открытием и уверенная в себе как никогда, она обхватила его торс ногами и легонько ударила по спине пятками, как бы пришпоривая резвого жеребца.

Он подался вперед, резко, порывисто и мощно, и достиг ее сокровенных глубин. Громко охнув, Диана вцепилась ногтями ему в спину и стала двигаться в одном ритме с ним. Комната наполнилась сладострастными стонами и вздохами. Диана подбрасывала ударами своего тела Дэниела в воздух, он же старался не уступать ей и вдавливал ее в матрац. Эта безумная любовная пляска доставляла ей необыкновенное удовольствие, они предавались ей, пока не выбились из сил. И когда Дэниел со стоном упал на Диану и застыл, шумно дыша, она подумала, что отныне уже ничто не сможет их разлучить.

Весна в тот год выдалась, как никогда, чудесной. Во всяком случае, так думал Дэниел, скача верхом по лондонским улицам на встречу с Тиндалом. Предстоящий разговор его совершенно не волновал. И напрасно.

Ему бы следовало отнестись к этой встрече более ответственно, поскольку она знаменовала собой его маленькую победу. Но Дэниел не проявил особого восторга, получив от Тиндала письмо, в котором тот просил его о встрече. В знак своего презрения и безразличия к Тиндалу он откровенно зевнул, пробежав текст, и, скомкав листок, швырнул его в камин.

Объезжая повозки и экипажи, Дэниел мысленно усмехался, думая о том, что за минувшие две недели стал мягкотелым и даже поглупел. Вот что может сделать с закоренелым бретером и жуиром законная супруга, если его дернет черт жениться.

Но Дэниел ни о чем не жалел. Дни, проведенные с Дианой на берегу озера, и ночи любви в ее объятиях стали ярчайшим событием его жизни.

Его не оставляли воспоминания о волшебных мгновениях сладострастия, которые он делил с темпераментной красавицей, жадной до плотских удовольствий и щедрой на исступленные крики и стоны. Безумные ночи невероятного блаженства были столь же приятны, как и тихие рассветы поразительного умиротворения. Вернувшись в Лондон, Дэниел понял, что променял рай на ад. Ему даже казалось странным, что он раньше этого не понимал и свыкся с городским шумом, гомоном, суетой и смогом.

В те сладкие деньки он порой настолько расслаблялся, что с трудом подавлял желание покаяться перед молодой женой и все ей рассказать как на духу. Ему казалось, что уже ничто не разрушит их союз. Но всякий раз, когда признание вертелось у него на кончике языка, он представлял себе, как исказится милое лицо Дианы, как в ее глазах возникнет настороженность и боль, и стискивал зубы, откладывая откровенный разговор до возвращения в город.

Но и в Лондоне эта идиллия продолжилась, и Дэниел с радостью отдался ей, махнув на реальность рукой. И даже письмо от Тиндала не отрезвило его. Он упивался любовью.

Наконец он очутился напротив нужного ему дома и, остановив коня, спешился. Подходя к входной двери, Дэниел испытывал скорее брезгливость и горечь, чем самодовольство. Он бы предпочел до конца своих дней вообще не видеть Эндрю Тиндала, а уж если увидеть, то лежащим в гробу.

Впустивший Дэниела дворецкий провел его через роскошно обставленные апартаменты в сад. Как вычурный интерьер комнат, так и декорация этого земельного участка, засаженного деревьями, кустами и цветами, говорили о страстном желании их владельца пустить гостям пыль в глаза. Вдоль стены тянулись кусты сирени, которым исполнительный садовник придал причудливую форму полусферы, безжалостно обкорнав цветущие ветви; в углу одиноко росло карликовое деревце, будто сошедшее с эскиза художника-декоратора; дорожки были выложены плиткой столь тщательно, словно они предназначались не для прогулок, а для услады взора.

Все это походило на своеобразный гигантский детский конструкторский набор, который Дэниел однажды видел в магазине, и производило удручающее впечатление.

Эндрю Тиндала он застал за чаепитием и чтением опуса какого-то греческого философа в латинском переводе. Дэниела это позабавило: Эндрю явно устроил этот маленький спектакль специально для гостя, поскольку вряд ли он интересовался трудами древних гигантов мысли, даже учась в школе.

– Ах, это вы! – воскликнул он и, широко улыбнувшись, указал Дэниелу на стул. – Не желаете ли чаю?

– Благодарю вас, нет, – ответил Дэниел, продолжая стоять.

– Я слышал, вы были в Шотландии. Понимаю, – игривым тоном продолжал Тиндал, намекая, что ему все известно о женитьбе Дэниела.

Еще бы ему пребывать в неведении, когда об этом поразительном и внезапном марьяже злословил весь высший свет. Такой популярностью они с Дианой были обязаны графине Гласбери, распустившей по всему Лондону слух, что Дэниел отказался от дуэли, чудесным образом осознав всю глубину своих сердечных чувств к Диане, ответившей ему взаимностью.