Лори Хэндленд - Пожар любви

– Сомневаюсь. Отец их всех натаскал одинаково. И все они слишком хорошо знают, чем для каждого может обернуться его неудовольствие. Полученный приказ они выполнят во что бы то ни стало. Даже если это касается меня... – Она помолчала и добавила: – Особенно, если это касается меня.

Печаль в ее голосе задела Чарли за живое, и, вопреки своим намерениям держаться от нее подальше, он не удержался и обнял Анжелину за плечи. Он уверял себя, что это был всего лишь жест поддержки. Но от того, что ее легкое тело так естественно прижалось к нему, ему стало необъяснимо приятно, и он почувствовал, что снова пытается себя обмануть.

Всадники остановили коней перед ними, направив револьверы в грудь Чарли. Один из них пренебрежительно бросил ему поводья лошадей. Свободной рукой Чарли подхватил их на лету.

– Вы, должно быть, решили, что я уж такой опасный парень, что каждый раз, когда приходится встречаться с новыми братьями жены, я сначала вижу ствол револьвера.

Тимоти и Питер бесстрастно смотрели на него; черные глаза были такими же непроницаемыми, как и у всех мужчин семейства Рейес, с которыми ему уже доводилось встречаться. Чарли прижал Анжелину еще крепче, вдруг подумав о том, как, должно быть, противно ей было расти в доме, полном змей. Он всегда недолюбливал своего брата, но у Билла, по крайней мере, проявлялись хоть какие-то чувства, и к тому же Билл привык уважать членов своей семьи. Чарли не мог представить ни одного положительного душевного качества, применимого к этим выученикам Мигеля Рейеса.

– Очень рада видеть вас, Тимоти, Питер, – сказала Анжелина, кивая каждому по очереди.

Оба тоже поклонились одинаково медленными движениями.

– Садитесь, поехали, – отрывисто приказал Тимоти.

– Сейчас? – удивилась Анжелина.

– Отец хочет, чтобы вы оба к утру были в доме. Завтра вечером прием по случаю свадьбы и танцы. Отоспитесь днем, а к вечеру появитесь перед гостями.

« Разумно , – подумал Чарли, – старый Мигель постарался , чтобы мы ехали всю ночь и спали днем , и все для того , чтобы не было сил спорить с ним насчет того , идти или нет на этот чертов прием » .

Чарли взглянул на Анжелину. По ее возмущенному лицу было видно, что в эту минуту ей очень хотелось поспорить. Но револьверы братьев заставили ее проглотить свои слова. Высвободившись из объятий Чарли, девушка направилась в хижину.

– Соберу вещи, – пробормотала она.

Когда Анжелина отошла достаточно далеко, чтобы не слышать его, Чарли спросил, обращаясь к братьям:

– Итак, ребята, может, вы расскажете, что это такое – быть чьим-то учеником? А то мне давно хотелось об этом узнать...

Две пары черных глаз бесстрастно взирали на него. Никто из братьев не удосужился ему ответить.

– Так... Значит, вы не расположены поддерживать беседу? Я так и думал. Вы, наверное, не научились ни думать, ни говорить сверх того, что скажет вам ваш папа. Ну, ничего, за вас говорить буду я. – И он одними губами изобразил подобие улыбки. Братья продолжали пялиться на него. – Я только хочу, чтобы вы знали, и остальным можете передать тоже, что ваше отношение к сестре отвратительно, так мне кажется. И если все так и будет продолжаться, то в один прекрасный момент, когда мы будем на равных, – тут он кивнул на их револьверы, – я постараюсь, чтобы вам воздалось по заслугам.

Лошади взволновались больше, чем люди, слушая Чарли. Ни один из братьев даже не моргнул, словно до них не дошло, о чем говорил Чарли. Но он-то знал, что они все прекрасно расслышали.

Анжелина вышла из хижины, и он помог ей сесть в седло. Она глянула на него сверху и благодарно улыбнулась. Чарли сжал ее руку и пошел к своей лошади.

« Да , сэр , я позабочусь , чтобы ваши ученики получили хороший урок братской любви , как только подвернется подходящий случай » . С каждой секундой он все больше ждал этого момента.

К тому времени, когда они приближались к дому, Анжелина еле держалась в седле. Последние несколько миль Чарли все время ехал рядом с нею, боясь, что она упадет. Его сила вселяла в нее уверенность, а забота согревала сердце. Раньше ощущение заботливого тепла она испытывала только от ангела, посещавшего ее в сновидениях. Теперь она впервые почувствовала, что тепло нисходит на нее от живого человека.

Когда лошади остановились, Чарли спрыгнул, поторопившись снять Анжелину с седла. Анжелина было подумала, что он хочет поставить ее на землю, но он, вместо этого, прижал ее к груди и понес к входной двери, побеспокоив только для того, чтобы открыть дверь, а потом внес в дом.

В доме все спали крепким предрассветным сном. Анжелина услышала, как ускакали братья. Чарли стал подниматься по лестнице в ее комнату.

Ей, конечно, хотелось настоять, чтобы он дал ей подняться самой, но в его объятиях она испытывала такое наслаждение, что не смогла попросить отпустить ее. Вместо этого она еще крепче прильнула к нему, обвив руками шею и положив голову ему на плечо.

На последних ступенях Чарли замедлил шаг. Его руки и грудь напряглись.

– Рейес, – прорычал он, а грохот его голоса лишь пощекотал ей подбородок.

– Колтрейн, – ответил отец, сквозь зубы процедив его имя с ноткой презрения.

Анжелина попыталась приподнять голову и сказать отцу, что ее мужа надо уважать, но, как только она поднимала веки, все вокруг сливалось в какую-то массу мелких черных точек.

Наверное, она что-то все-таки произнесла, но Чарли шепнул ей:

– Тсс, успокойтесь, я с ним справлюсь. – И поскольку Анжелина это знала, она тут же успокоилась, удобно устроившись у него на груди.

– Сыновья сказали вам? Сегодня вечером мы даем прием по случаю вашей свадьбы с моей дочерью и представим вас гостям.

– Да, мы уже слышали.

– Отлично. Тогда отнесите мою дочь в ее комнату. А вам найдется место в конюшне.

Чарли рассмеялся ему в лицо, сотрясаясь от веселья.

– Она моя жена, Рейес. И я иду туда, куда и она. Я на ней женился и среди прочих клятв, которые давал под дулом револьвера, я припоминаю, что клялся ее защищать и оберегать. А, по моему разумению, она больше всего нуждается в защите от вас.

Злоба, раздражение и гнев ее отца, казалось, изливались на Анжелину и Чарли, словно слепящий, обжигающий поток августовских солнечных лучей. Пальцы Анжелины вцепились в шею Чарли, а он шептал всякую чепуху, чтобы только ее успокоить, пока она снова не затихла у него на груди.

– Приведите мою дочь на прием ровно в восемь. – По тому, как Рейес произнес эти слова, было ясно, что его душила ярость. – Как только все увидят, что у нее есть муж, я дам вам деньги, о которых мы говорили, и вы немедленно уедете. Анжелина снова станет моей проблемой, а о своих клятвах можете благополучно позабыть.