Лори Хэндленд - Пожар любви

– А почему ты не подумал, что ты и есть ее мечта?

Чарли рассмеялся своим кашляющим смехом, в котором не прозвучало ни тени юмора.

– Я отнюдь не предмет мечтаний для молоденьких девиц, Уинстон. Я – просто кошмар для любой женщины.

Прошло три недели. Три недели надежд Анжелины на то, что у нее все-таки будет ребенок г Чарли. « Если мои молитвы будут услышаны , то мне как-нибудь удастся передать ему весточку... »

Ни на минуту она не сомневалась в том, что он жив.

« Он не совершал того убийства , в котором его обвиняют , а потому и повесить его не могут , – думала она. – Когда рейнджер узнает точно , что Чарли не убивал Клэр , то и он поступит по справедливости и отпустит Чарли. Дрю Уинстон – порядочный человек , и он не взял бы денег , чтобы убить безвинного » . Она в это верила. Это было единственное, что ей оставалось делать.

Вопреки упрямым утверждениям Чарли, что он для нее не слишком хорош и ей следует вернуться в монастырь, она даже не допускала мысли, что он сможет бросить своего ребенка. Если б ей только удалось вернуть Чарли, она сумела бы сделать так, чтобы он ее полюбил. Она свято верила в силу своей любви.

Когда появилось неопровержимое доказательство, что ребенка у нее не будет, Анжелина забралась в постель и проплакала весь день.

Когда ей стало плохо так же, как она выглядела, Анжелина встала, оделась и потребовала, чтобы ее выпустили из заточения. Она собиралась съездить в город и дать в Даллас телеграмму. Если она расскажет Чарли о своих неприятностях и бедах, то он приедет за ней. А она попала в настоящую беду.

Отец, услышав эту хорошую для него новость, улыбнулся и милостиво разрешил ей съездить с матерью в Чихуахуа за покупками, необходимыми перед отъездом в монастырь. Когда все шло по его плану, Мигель Рейес становился очень щедрым.

Анжелине удивительно легко удалось отделаться от своей рассеянной матери. Она оставила Терезу Рейес с магазине посреди зала с продуктами и перебежала на другую сторону улицы, в отделение телеграфа.

– Мне надо послать телеграмму в Даллас, штат Техас, – сказала она оператору.

Он кивнул, не поднимая глаз, и подал ей листок бумаги, чтобы она написала текст.

Чарли Колтрейну точка Ты немедленно нужен на ранчо Рейес точка Пожалуйста приезжай точка Анжелина

Она перечитала написанное и удовлетворенно кивнула. Неплохо. Кратко. Неопределенно. Если она хоть немного дорога Чарли, ему придется приехать. Она была уверена, что он приедет к ней. Могла за это поручиться своей жизнью.

Оператор взял бумажку и деньги.

– У-гм-м, – Анжелина покраснела, понимая как может быть воспринята ее просьба. Но она не могла без нее обойтись: – Вы можете сообщить оператору в Далласе, что адресат, возможно, находится в тюрьме.

Телеграфист равнодушно кивнул и отвернулся.

Через несколько минут он вернулся с листком бумаги, содержащим короткое сообщение.

Чарли Колтрейн осужден приговорен повешен за убийство точка

Анжелина тупо поглядела на бумажку, а потом на то, как бумажка выпала у нее из рук и медленно опустилась на пол. Написанные на ней слова продолжали кричать ей страшную новость.

– Нет! Нет! Нет!

Истерично громкие слова испугали ее, но она тут же поняла, что они неслись из ее собственного горла. Прижав руку к губам, Анжелина пыталась остановить свой пронзительный крик, но не могла.

Пока обычно безразличный, но теперь явно испуганный оператор подбегал к ней, она уже рухнула на колени. Подняв упавшую телеграмму, Анжелина успела смять ее в кулачке за мгновение до того, как весь мир вокруг нее почернел.

Чарли оставался в Далласе еще несколько дней.

Он пьянствовал с утра, допоздна играл в карты и напивался снова. Воздерживался он только от одного – ото сна, ибо каждый раз, засыпая, видел во сне Анжелину.

Ночь, которую они провели вместе перед его отъездом, запомнилась ему как самая прекрасная в его жизни. Конечно, он мог притворяться сердитым на нее за то, что она соблазнила его, – себе он объяснял это тем, что был полупьян, – но у него не было никаких оправданий тому, что они тогда же занимались любовью и во второй раз.

Когда он проснулся посреди той ночи, его голова была совершенно ясной. Все тело горело. Анжелина лежала рядом, тесно прильнув к нему спиной, а ее обнаженные ягодицы прижимались к его напряженному стержню. Он зарылся лицом в ее волосы, целуя нежную шейку. Она простонала его имя и толкнулась спиной еще теснее к нему.

Вначале он подумал, что она спит, но когда Анжелина взяла его руку и положила на свои груди, он понял, что она, как и он, проснулась. Ее аромат чистоты и состоявшейся женщины так подействовал на него, что его тело, против воли, немедленно ответило само.

Он поглаживал ложбинку между ее грудями, подхватывал их ладонью, ласкал и дразнил набухшие соски. Она со страстным вздохом прошептала его имя, и он потерял способность сдерживаться.

« Ущерб уже нанесен , – подумал он тогда, – подвел я ее. Но зато теперь , перед отъездом , я могу насладиться еще раз , чтобы потом унести с собой в могилу еще одно воспоминание о ней » .

Нежно и осторожно он подвинул ее тело так, чтобы скользнуть внутрь. Ее вздох был полон наслаждения и изумления. Притянув Анжелину к себе поближе, он сам застонал, когда она сжала его собой.

Он взял ее за бедра и начал свои движения. Ее голова откинулась ему на плечо, и он бесконечно целовал изгибы ее шейки. Она притянула его голову, чтобы захватить его губы своим ртом. Ее вскрик наслаждения совпал с их поцелуем и его последним толчком. Он наполнил ее своей любовью – единственным, что мог ей предложить, – хотя она больше не услышит о нем никогда.

– Колтрейн.

Глаза Чарли моментально открылись. По-настоящему он и не спал, лишь сидел в полудреме, прислонившись головой к стойке бара. Он глянул на человека, садившегося рядом на высокий стул, и немного успокоился.

На его счастье, это был Уинстон. Если б он не был осторожным, то давно бы погиб, вот и на этот раз с трудом, но все же избежал петли. Чарли оглядел прокуренный зальчик салуна, отметив нескольких забулдыг, хитро глядевших на него из-под полей надвинутых на глаза шляп. « Нет , в таких местах все же нельзя расслабляться », – подумал он.

Обе его руки опустились к паре новеньких «кольтов», висевших на бедрах – конечно, не таких, какие он потерял, отдав их Мигелю Рейесу. Те у него оставались еще со времен войны, и он тосковал по ним, как по дорогим боевым товарищам. Револьверы, которые он купил взамен тех, были «пиисмейкеры» системы Кольта, 45-го калибра, – точно такие же, как у рейнджера. « Новейшие изобретения », – презрительно думал Чарли, но все же носил их. Револьверы работали исправно, а это для него пока что было главным.