Ширл Хенке - Виконт из Техаса

— А вы не думаете, что я сам купил себе эту одежонку, чтобы не одалживаться у его сиятельства и не утруждать портного? Что ж, поскольку вы оказались прекрасным педагогом и воспитателем, надеюсь, не откажете мне в парочке уроков по выбору модной одежды. Тогда впредь я, несомненно, буду одеваться со вкусом. Кстати, сотворить из такого увальня, как я, лондонского денди — ваш прямой долг! Ведь дядюшка вознамерился сделать вас моей наставницей. Но сказал ли он вам, что я отказался от этого предложения?

— Отказались? Видимо, сомневаетесь в моих способностях? Или боитесь острого языка? Действительно, со мной порой не легко спорить. Но поверьте, я куда интереснее всех этих молоденьких девочек с ярко накрашенными и надутыми губками.

— Разве ваши ученицы не относятся к их числу?

— Запомните: я работаю только с серьезными молодыми женщинами. А они не имеют привычки надувать губки, как и слишком ярко их красить! — презрительно фыркнула Сабрина.

Вы не ответили на мой вопрос. А мне надо всего лишь показать вам, до какой степени я нуждаюсь в помощи, — ответил Джошуа и обнял Сабрину за талию, намереваясь включиться в уже начавшийся тур вальса.

Но она вспыхнула и резко отстранилась от его руки:

— Сейчас же оставьте меня! Я не одета для танцев. И даже не получила приглашения на этот вечер. А присутствую здесь только по просьбе миссис Форсайт, у которой состою на службе.

Но Джошуа вновь обнял ее за талию, крепко схватил правую руку, заставляя встать в позицию танца, и повел Сабрину к центру зала, где уже кружились пары. Поняв, что сопротивление бесполезно, она почти механически стала повторять ногами за Джошуа рисунок вальса. И при этом про себя молилась, чтобы танец скорее закончился…

После нескольких тактов она посмотрела в лицо своего нежеланного кавалера и сердито заявила:

— Я подозреваю, лорд Уэсли, что вы далеко не такой неуклюжий, как стараетесь казаться! И все же немедленно отпустите меня! Иначе я потеряю место у миссис Форсайт!

— Ничего страшного. Ведь вы всегда можете устроиться у моего дядюшки!

— Я сейчас еще раз ударю вас по больной коленке!

— Извините, но она больше не болит. Или вы намерены меня вновь искалечить?

— Я не смогу этого сделать при всем желании. Ведь вы так крепко держите меня, что нет никакой возможности даже немного повернуться!

— Техасец начинает учиться защищать себя, будучи еще молокососом. Уверен, что нам с вами совершенно незачем пытаться заниматься этим в зрелом возрасте!

— Вы постоянно грубите мне!

— Как это ни смешно, но мне совсем не показалось, что тот поцелуй был вам так уж неприятен!

— У вас слишком крепкие нервы. И вдобавок — непомерная самонадеянность!

— Там, откуда я приехал, эта черта называется самоуверенностью.

— А здесь — невоспитанностью!

— Это еще раз доказывает, что мне нужен хороший наставник!

— Я скорее согласилась бы воспитывать дикую обезьяну, чем вас!

Сказав это, Сабрина густо покраснела. Она хотела как-то смягчить грубость. Но пока подбирала слова, музыка кончилась и танцующие вновь расселись вдоль стен, освободив центр зала. Сабрина беспокойно осмотрелась по сторонам, подумав, что ее последние слова мог кто-нибудь услышать — так громко они были сказаны.

Прикусив нижнюю губку, Сабрина вырвала у Джошуа свою руку и убежала в комнату отдыха для дам, решив, что туда Кантрелл за ней не посмеет последовать. Хотя от этого техасского дикаря можно было ожидать чего угодно!..

— Я просто не могу этому поверить, Эдди! За прошлую неделю уже четыре клиента аннулировали договоры со мной об обучении своих дочерей! Если так пойдет и дальше, то я к следующему месяцу останусь вообще без учениц! — Сабрина в отчаянии всплеснула руками.

Эдмунд Уислдаун сел в кресло напротив нее и принялся медленно, с наслаждением пить чай, закусывая домашним печеньем Сабрины. При этом он ухитрялся громко чавкать.

— Так-так, дорогая! — протянул он. — Но не надо принимать все это близко к сердцу. Уверен, что очень скоро у вас появятся новые ученицы, а возможно — и ученики. В конце концов, в Лондоне никогда не было недостатка в невоспитанных молодых девицах и юношах, у которых папеньки богаты, как Крезы.

— Возможно. Но пока ни один из них не обратился ко мне с просьбой заняться воспитанием его дочери! Причем отказы большинства звучали так, как будто они повторяли слова, услышанные от кого-то еще! Скажите, могло так быть?

— Могло ли? — устало повторил за ней Эдмунд, откусывая очередной кусочек печенья.

— Думаю, что так оно и есть! — воскликнула Сабрина. — И скорее всего виной тому стал сам граф или тот мерзкий неандерталец из Техаса, которого его сиятельство прочит себе в наследники! А может быть, и они оба вместе!

Сабрина вспомнила недавний бал у Читчестеров и невольно раздражавшее ее поведение там этого увальня. Ей стало известно и о гадких сплетнях, распространившихся в обществе после их танца. Правда, Сабрина в душе надеялась, что, учитывая поведение техасца сразу после высадки в лондонском порту, острие всех сплетен и гнусных разговоров будет направлено именно на него, а уж никак не на нее! Но Сабрина уже не сомневалась, что граф и племянник тайно сговорились заставить ее делать все, что они захотят.

Но ни тот, ни другой даже не представляли себе, какой упрямой может быть Сабрина Эджуотер…

Джошуа с ухмылкой подумал о том, что поездка на бал к Читчестерам и впрямь была неплохой идеей. Чертовски приятно было протанцевать с Сабриной техасский тустеп. Но главной причиной этой поездки все-таки было не очарование прелестной воспитательницы. Майкл Джеймисон еще накануне бала сообщил ему, что там ожидается присутствие одного из тех русских, о котором они говорили при первой встрече. На балу Джошуа действительно познакомился с неким Алексеем Курзниковым. В буфете они выпили несколько рюмок водки. А после отъезда с бала Сабрины Джошуа напоил этого малого почти до скотского состояния. Тот при прощании долго уверял своего нового техасского знакомого, что с этого дня они станут лучшими друзьями до скончания века.

Через несколько дней в один из вечеров они снова встретились. На этот раз — в «Белом шелке», одном из самых известных в столице клубов, облюбованном инакомыслящими всех мастей, равно как и сектантами.

И опять была водка. На этот раз русский пил ее, как лошадь утром воду. В конце концов Джошуа пришлось окунуть Курзникова головой в бассейн ближайшего фонтана. Когда тот очнулся, Кантрелл остановил проезжавший мимо кеб, с трудом заставил Алексея произнести адрес и наказал вознице доставить пьяного седока прямо к крыльцу. А сам направился к дому. На следующее утро Джошуа никак не мог припомнить, как добрался, как вошел и как очутился в постели… Проснулся же он с жесточайшей головной болью. Подойдя к зеркалу, висевшему в туалетной комнате, он долго смотрел на себя. Потом принялся сбривать отросшую за ночь щетину.