Ширл Хенке - Рай земной

– Вот золото, вот сокровище, это наш мир… – прерывисто выдохнула она, прижимаясь к его груди, в то время как он упал на нее, весь опустошенный и умиротворенный.

Аарон убаюкивал ее головку и целовал ей веки, щеки, нос, губы мягкими, нежными поцелуями удовлетворенного человека.

Несколько мгновений они вместе лежали на траве, но земля снова вернула их к жизни. Он скатился с нее и притянул поближе к себе, глядя в эти чистые зеленые глаза.

– Ты сказала, что это наш мир. Ты согласна провести остаток жизни на Эспаньоле? – Он сурово изучал ее.

Магдалена нежно улыбнулась, озорные огоньки плясали в ее изумрудных глазах.

– Это было бы намного лучше, чем холодная Франция.

– Насколько я помню, не так давно ты жаловалась на жару, – с ленивой улыбкой произнес он.

Она дерзко пожала плечами:

– Потом мне стало еще жарче. Но сейчас я остыла… на некоторое время. – Лицо ее посерьезнело. Аарон, я буду жить где угодно, где будешь ты. Только скажи, что ты хочешь делать, куда хочешь поехать, и я последую за тобой.

Он погладил ее по щеке мозолистым пальцем:

– Я люблю тебя, Магдалена. Я бы хотел, чтобы мы начали новую жизнь на этой земле – подальше от Изабеллы с ее враждой и эпидемиями. Когда мы с Ролданом ездили в глубь острова за Хойедой, я набрел на великолепную, необыкновенно красивую страну, какую ты только можешь себе представить. Это рай – открытая равнина, расположенная в широкой плодородной долине, с сочной травой и богатой почвой. Мы можем выращивать лошадей и скот, чтобы продавать колонистам, даже выращивать зерновые для нас. Я поговорил с Гуаканагари о моей мечте. Многие из его людей с удовольствием пойдут с нами, зная, что мы будем честно работать с ними и защищать от мародеров вроде Хойеды.

– Но что будет с таинцами, Аарон? Сколько времени мы сможем защищать их? – печально спросила Магдалена, заранее страшась ответа.

Я не знаю. Они умирают от болезней, которые привозят наши колонисты. И каждая новая волна, похоже, истребляет их гораздо вернее, нежели меч или даже рабство. Мы можем предложить защищать тех, кто пойдет с нами. Луис Торрес и еще несколько человек из Изабеллы, женатые на индеанках, думаю, присоединятся к нам. – Оп помолчал, глядя на нее.

– Я думаю, это великолепный план, – улыбнулась Магдалена. – Мы не сможем спасти всех таинцев, но можем сохранить их племя, кровь, обычая – что-нибудь для их детей и внуков. – Глаза ее затуманились. – Ты так похож на своего отца. Аарон.

Он озадаченно посмотрел на нее. Грустный и печальный.

– Я никогда не думал, что я его стою. Он был целителем, а я всегда был только убийцей.

– А кто сейчас предлагает прибежище беззащитным индейцам и хочет защитить их от алчности цивилизации? Я вижу много такого, из-за чего Бенджамин станет гордиться тобой.

– Ты всегда говоришь о нем в настоящем времени, словно он знает, что случилось после его смерти, – тихо сказал Аарон.

А ты ведь до сих пор пишешь для него дневник, не так ли? Ну, давай-ка вернемся в Изабеллу и начнем собирать землепашцев и скотоводов, – сказала Магдалена, поднимая его с их травяного ложа.

Они оделись и поскакали на Рубио в поселок, чтобы обдумать свою мечту.

Поздно вечером Аарон сел на резной стул в углу их бохио и принялся писать при неровном свете единственной свечи. Сумеречная дымка собралась за окном, а он все водил и царапал пером по гладкой тяжелой бумаге.

Мой дражайший отец!

Сердце мое переполнено радостью и печалью, и все это смешалось в горько-сладкую смесь, но меня не могла миновать чаша сия. Мой добрый друг, Гуаканагари собирается перенести свою большую деревню в глубь острова, подальше от болезней белых людей. Мы будем защищать их с несколькими преданными и верными людьми, которые есть среди солдат.

Если бы ты только мог видеть это место, которое станет нашим домом, – какое оно огромное, плодородное, это рай душистых цветов и искрящейся воды.

Я очень скучаю по моему сыну-первенцу. И хотя я боюсь, что слова его умирающей матери были обманом, я никогда не перестану разыскивать его, пусть и понимаю теперь, что не похоже, чтобы Наваро был жив. Я сожалею о смерти Алии и об уничтожении ее народа и обычаев, которые им принесла нынешняя жить. И все же я не в силах повернуть историю вспять, так же, как не мог остановить войны между христианами и маврами в Андалузии.

Может быть, со временем я смирюсь с потерей Наваро… или, если Господь подарит мне наивысшую милость, я найду своего сына…

Аарон перестал писать, услышав, что в комнату вошла Магдалена.

– Хлеб в очаге теплый, и вкусный кусок только что убитой игуаны уже поджарился. Ты будешь есть, муженек?

Он отложил перо, встал и протянул ей навстречу руки. Она взяла их в свои ладони. Потершись щекой о его свежевыбритый подбородок, она сказала:

– Кажется, мне по нраву борода.

– Жадная девчонка! Страсть ослепила тебя. Я был грязный. Ни одна порядочная придворная дама не приняла бы такого замарашку в свои объятия.

– Ты напрашиваешься на комплимент? Ну ладно. Любая придворная дама приняла бы тебя, чистою или нет, с бородой или без, и ты прекрасно знаешь это. Аарон Торрес.

Они разделили скромную трапезу и обсудили планы на будущее, а также то, что переменчивые политические ветры должны были принести семье Колонов.

Наконец Магдалена предоставила слугам вымыть посуду, а сама вместе с мужем пошла на окраину поселения. Они уселись на небольшом холмике, с которого открывался океан, сверкавший серебристо-черными отблесками при свете лупы, взошедшей над его глубинами.

– Мы должны быть готовы, что Танея, возможно, захочет переселиться вместе с нами, – сказала Магдалена, когда разговор у них зашел о том, кто из поселенцев и таинцев может присоединиться к ним.

– Она считается прекрасной повивальной бабкой. Я думаю, со временем это пригодится. Луис и его жена через несколько месяцев ждут второго ребенка. – Аарон кивнул, подтверждая свои слова.

Магдалена на миг задержала дыхание, а потом тихо сказала:

– Я знаю, ты всегда будешь горевать о Наваро, Аарон, и никто не займет его места в твоем сердце… Но жена Луиса не единственная, кому весной потребуется повивальная бабка…

Аарон замер в изумлении, потом повернулся к ней со смешанным выражением радости и раздражения на лице.

– Ты носишь ребенка, а сама пошла на реку выполнять тяжелую работу прачки? Я перекинул тебя через лошадь, а потом…

– А потом страстно, чудесно занимался со мной любовью. И я, и младенец – мы оба в порядке, Аарон. Твой отец был хорошим врачом, считавшим, что любовные утехи полезны для беременных женщин. – Она поколебалась, опустив очи, потом подняла их и заглянула в его блестящие при ярком свете луны глаза. – А ты на самом деле счастлив, что у нас будет первый ребенок?