Нора Хесс - Горная роза

Рейган покинула место, куда она часто приходила, ища утешения, и возвращалась домой. Лобо шел за ней по пятам. Что будет и с этой старой женщиной племени Шомони, после… после того, как мамы не станет? Кто будет заботиться о ней, кто даст пищу и кров? Она пережила своего мужа, а ее единственный сын был убит в битве с другим племенем. К недоумению и возмущению Рейган зять Махаллы отказался взять ее в свой дом. Глаза девушки вспыхнули гневом, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах увидела эту женщину, седую и старую, шесть месяцев тому назад. Та лежала под выступом камня, сжавшись в комок и ожидая смерти. Как долго пришлось спускаться им вместе с горы. Махалла, ослабевшая от голода, не смогла ни взобраться на лошадь, ни идти пешком. Рейган напрягала все силы, чтобы донести худое, маленькое тело до Минерсвиля.

Но каким счастьем оказалось то, что эта женщина вошла в жизнь семьи. Медленно возвращались к ней силы. С ее огромными знаниями лекарственных трав и деревьев она приготовила отвар, который на первых порах помогал ей, а теперь им лечили Анну. И когда пришел день, что мать Рейган не смогла встать с постели, новая подруга стала ухаживать за ней, оставляя девушке время для стирки огромных кип одежды, которые они находили на покосившемся крыльце ежедневно.

Для Рейган было неожиданностью видеть время от времени также на крыльце то ляжку дикого животного, то пару убитых кроликов, завернутых в бумагу, то свежую рыбу. Это была словно игра.

Рейган больше всего удивлялась рыбе. Она знала, что никто из золотоискателей прииска не покинет рудник, чтобы терпеливо стоять и ждать, пока клюнет рыба на приманку. Принести оленя или кролика, которые отваживаются подойти слишком близко к тому месту, где горняки промывают золотоносный песок, было привычным делом.

У Рейган было тайное подозрение, что рыбу приносят двое подростков, внуков Махаллы. Бабушка нежно отзывалась о них, любила. Видимо, они отвечали ей взаимностью. Будь те мальчики взрослыми мужчинами, их бабушка, возможно, не жила бы сейчас в доме чужих людей.

Рейган шла по единственной извилистой улице Ми-нерсвиля, по земле, покрытой толстым слоем пыли. Обычно суетливый и тесный городок в дневные часы замирал, был похож на призрачный мираж, как казалось девушке. Она ответила на приветствие случайной прохожей. Больше никого на улице не было. Тишина стояла возле магазина, в котором было все необходимое для горняков и их семей. В этом же здании была почта, откуда можно отправить письмо. Но почтовая связь была ненадежной. Иногда письма, посылаемые родственникам, не достигали места назначения. Жители лачуг и палаточных поселений редко получали почту. Большинство из них изменили свои имена, поэтому никто не мог их найти.

Такая же тишина царила и возле публичного дома, находившегося на противоположном углу улицы. Рейган презрительно скривила губы. Без сомнения, днем девицы спали глубоким заслуженным сном. Но как только опускались сумерки и мужчины покидали рудники, эти женщины находили занятие. Выпив пару глотков неразбавленного виски в пивной и наскоро отведав блюд китайской кухни, мужчины направлялись в публичный дом. Они пели, смеялись и пили до утра. Много золотой пыли оставалось и жадных руках проституток.

Благодаря господу, этот шум был достаточно далеко, чтобы надоедать маме, думала Рейган, заходя в свою лачугу. Она стояла в комнате, которая служила одновременно и кухней, и гостиной, скользя глазами по стенам и удрученно замечая широкие щели, через которые светило солнце.

Их двухкомнатный домик был построен из сырых досок. Когда жаркое солнце Айдахо высушило их, они покоробились и отошли друг от друга. Рейган вздохнула, вспомнив, как зимний, холодный ветер свистел через щели в досках. Папа закрыл брезентом самые большие щели, но им никогда не было тепло, пока не приходило лето. Нынче почти все лето было знойным. Дом разогревался, как духовка. Досаждали жуки и мухи, даже змеи время от времени. Пристальный взгляд Рейган перенесся на старую женщину, кидавшую картошку в стоящий на медленном огне котелок с тушеным мясом.

– Как мама? – спросила девушка заботливо.

– Заканчивает письмо. Сейчас ждет, чтобы ты пошла в лавку и его опустила, – ответила Махалла, размешивая длинной ложкой мясо с картошкой.– Письмо утомило ее.

Рейган тихо пошла по голому полу и остановилась в комнате матери. Солнце светило через маленькое оконце над кроватью, заливая светом худое, опустошенное лицо. Возбужденные глаза были открыты. Когда Анна увидела дочь, то улыбнулась бледными губами. Она подняла слабую руку и жестом попросила девушку подойти. Рейган поспешила сесть на край кровати и взяла худую руку матери в свою. В то время, как она нежно гладила ее, стараясь передать часть своего тепла матери, Анна осторожно, тихо, чтобы не вызвать снова приступа кашля, заговорила.

– Твои щеки после прогулки разрумянились, как розы.– Рейган ласково улыбнулась и пригладила седые волосы Анны.– Я лежу и думаю: а полевые цветы уже расцвели?

Слезы душили Рейган. Мама так любила полевые цветы Айдахо, яркие и красивые на этой суровой земле. Но она сдержала рыдание. В маминой жизни так мало красоты, нет ее в каменных городах горняков.

Преодолевая спазм в горле, она смогла сказать:

– Они не распустились еще, но я видела несколько бутонов, готовых зацвести со дня на день. Я тогда соберу тебе букет.

Анна не высказала вслух своего сожаления, что никогда не увидит снова цветущего цветка, но глаза говорили за нее. Вместо этого она сказала:

– Я закончила свое письмо к брату Чейзу. Может быть, до ужина ты отнесешь его на почту? Я буду молиться, чтобы кто-нибудь поскорее поехал в Орегон.

– Дядя Чейз родной брат тебе, мама? – спросила Рейган.

Анна улыбнулась светло, когда вспомнила долговязого юношу, который бросил вызов Уильяму в тот памятный день двадцать лет тому назад, доказывая с жаром, что беспомощный бродяга совсем не подходит в мужья его сестре.

– Нет, по крови не родной, – ответила она.– Но в душе он всегда будет моим родным братом.

– Ты бы хотела поговорить с ним?

Улыбка появилась снова на бледном лице Анны, освещенном воспоминаниями об очень молодом Чейзе Донлин.

– Да, хотела бы, – ответила Анна, затем помолчала немного, собираясь с мыслями. Наконец, она начала говорить с печальной нежностью.– Незадолго до того, как мне исполнилось десять лет, мой отец умер от скарлатины. Он был прекрасным мужем и отцом. Маме и мне очень не хватало его. Когда я вспоминаю прошлое, то сознаю, что он немного избаловал маму, и она была совершенно беспомощна без него. Спустя шесть месяцев отец Чейза начал ухаживать за ней, а она нуждалась, чтобы о ней снова заботились.