Нора Хесс - Магия страсти

С минуту он изучающе рассматривал ребенка, затем поднял смеющиеся глаза на Чанса.

– У тебя очень удачная первая попытка. Надеюсь, с каждым разом успехи будут еще лучше.

– Новых попыток не будет! – резко заявил Доусен, нахмурившись. – Я чуть не потерял жену, Зеб. Я никогда больше не подвергну риску ее жизнь.

– Думаю, мне понятны твои чувства. И все-таки было бы неплохо иметь и сына.

– Я вполне смогу прожить без сына, но не смогу жить без Фэнси.

Произнеся это, он выразительно взглянул на миссис Эшли, как бы заранее давая понять, чтобы она оставила все попытки забрать у него жену. Телма ласково улыбнулась ему.

– Уверена, что она ипытывает те же чувства, Чанс. У нее нет намерений покинуть тебя.

Доусен задумчиво наблюдал, как бабушка застилала колыбельку и укладывала туда его дочь. Ему очень хотелось верить в правдивость слов миссис Эшли.

– Мне нужно вернуться в столовую, – сказал Зеб. – Я поставил варить большой кусок говядины, чтобы сразу же начать отпаивать Фэнси бульоном.

Вы все тоже приходите покушать за час до ужина лесорубов.

– Спасибо, Зеб. Теперь, когда все закончилось, я чувствую, что умираю с голоду. А как вы, бабушка? – Чанс взглянул на Телму.

– Я тоже хочу есть. – Старушка благодарно улыбнулась повару.

– Как ее зовут, дядя Чанс? – спросил Тод, когда старик ушел.

Доусен представления не имел, как Фэнси намеревалась назвать ребенка. Они никогда не обсуждали, каким будет имя новорожденного. Впрочем, как не обсуждали и другие важные вещи. Хотя, про себя он думал, что имя Рут Энн прекрасно подошло бы их дочери, но решил, пусть Фэнси сама назовет ребенка.

– Мы еще не решили, – ответил он Тоду.

Тогда мальчики наперебой стали предлагать разные имена, подчас очень смешные, но Чанс приказал им выйти на улицу, чтобы не разбудить Фэнси. А бабушка заявила, что пойдет к себе в комнату немножко подремать перед ужином.

Когда супруги остались в комнате одни, Чанс взял жену за руку и так и уснул, сидя в кресле-качалке, которое поставил рядом с постелью. Он спал до тех пор, пока Телма легонько не потрепала его за плечо, сказав, что пора идти на ужин.

– Идите вы сначала, бабушка. Я пока побуду с Фэнси, – сказал он и, засмеявшись, добавил: – Но поторопитесь, а то я умираю от голода. Мой желудок урчит как голодный медведь.

Фэнси спала до самой ночи. На столике рядом с кроватью горела лампа. Прохладный ветерок шевелил занавески открытого окна. Она подняла руку к животу, что стало в последнее время ее привычкой, но рука неожиданно упала вниз.

Она так обрадовалась, обнаружив, что живот снова стал нормальным – значит, ребенок уже родился. Фэнси попыталась сесть, но не смогла, она была еще слишком слаба. Ее сил хватило лишь на то, чтобы поднять голову. Кого она родила? Мальчика или девочку? Хотя, неважно, мальчик родился или девочка, главное, чтобы с ребенком было все в порядке. Но все ли с ним в порядке? Она смутно помнила, что приходил Питер, чтобы помочь ей, и что наконец весь этот кошмар закончился.

А где же ребенок?

Она позвала мужа, хотя сомневалась, что он услышит ее, – так тих и слаб был ее голос.

Но Чанс услышал ее. Он сидел на крыльце, установив свое кресло так, чтобы оно располагалось рядом с ее окном. И мгновенно оказался рядом с Фэнси при первом же ее зове. Он сел в кресло-качалку, стоявшую возле постели.

Они улыбались друг другу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня долго-долго били палкой. Она попыталась сжать руку Чанса, но смоглтолько чуть пошевелить пальцами.

Доусен почувствовал это и нежно сжал ее пальцы в ответ.

– А ребенок? С ним все в порядке? Фэнси с тревогой взглянула на Чанса.

– Лучше не бывает, – гордо ответил он. – У нее на месте все пальчики на ручках и ножках, и на головке растут каштановые волосы.

– Маленькая девочка, – прошептала молодая мама, нежно улыбаясь. Она взглянула на мужа виноватой улыбкой. – Я надеялась, что это будет маленькая девочка, хотя понимала, что тебе хотелось сына.

– Здесь вы ошибаетесь, молодая леди. Мне тоже хотелось маленькую дочку, похожую на ее красивую маму.

Фэнси убрала с лица прядь влажных волос.

– Я уверена, что сейчас я совсем не красивая, – грустно произнесла она.

– Нет, красивая. Ты бы была прекрасна, даже если бы потеряла все волосы, и на носу у тебя бы выросла бородавка.

– Все эти комплименты могут вскружить мне голову, – засмеялась Фэнси. – Не думаешь ли ты, что пора увидеть маме свою дочь?

Чанс склонился над колыбелькой, поднял спящего ребенка и передал его в руки матери.

Фэнси внимательно рассматривала крошечное красное личико, изучала носик, ротик, коснулась пальцами нежной щечки малышки. Затем подняла сияющий влажный взгляд на мужа.

– Она прекрасна!

– Как ты решила ее назвать? – спросил он.

– Если ты не будешь возражать, я бы хотела назвать ее Мэри, в память о моей сестре.

Чанс скрыл свое разочарование, сказав, что Мэри – отличное имя, и что он ничуть не против этого имени для дочки.

Телма вошла в комнату и, услышав, как решили назвать малышку, осталась очень довольна, что ее правнучка будет носить имя погибшей внучки.

– Я пришла, чтобы обмыть тебя губкой, моя милая, сменить постельное белье и переменить тебе ночную рубашку. Скоро наша маленькая мисс захочет кушать. – Она улыбнулась, забрала у Фэнси ребенка и положила его в колыбель.

Чанс поднялся.

– Я схожу поговорить с лесорубами, узнаю, как прошел сегодня день.

Но, выйдя из дому, он решил сначала навестить Большую Мирту, чтобы узнать, отправили ли тело Пилар в Сан-Франциско. Насчет работы лесорубов можно было не беспокоиться, так как на Фрэнка Джексона вполне можно было положиться и быть уверенным, что он прекрасно проследит за работниками и лесопилкой.

Мирта и Лютер сидели возле дома и наслаждались прохладным ветерком с реки. Увидев Чанса, она многозначительно заулыбалась и, шутливо назвав подошедшего папашей, поинтересовалась самочувствием Фэнси. Затем сообщила, что они с Лютером позаботились о том, чтобы останки танцовщицы были отправлены пароходом «Джон Дэвис» в Сан-Франциско и что проводить Пилар в последний путь пришел только Гил Хэмптон.

Когда Чанс вернулся домой, миссис Эшли уже отправила мальчиков спать и сама ушла к себе. Да, сегодня для старушки день выдался слишком тяжелым.

Он уменьшил пламя лампы на кухонном столе и тихонько прошел в спальню. Огонь лампы, стоявшей на прикроватном столике, освещал Фэнси и малышку мягким золотистым светом.

Доусен некоторое время молча стоял в дверях, незамеченный женой, наблюдая, как она кормила грудью дочь. Никогда прежде он не видел, такой чудесной картины. Ребенок, плод их любви, жадно прильнул к полной белой груди своей матери.