Карен Хокинс - Как покорить леди

Внезапно Харриет, задохнувшись, выкрикнула его имя. Ее голос, хриплый от наслаждения, пробил защиту Чейза, и пучина страсти захлестнула его с головой, принеся долгожданное освобождение и блаженство.

Чейз задыхался, крепко сжимая Харриет в объятиях и с трудом пытаясь обрести способность мыслить. За всю свою жизнь он еще не встречал столь чувственной и пылкой женщины.

Запечатлев поцелуй на ее шее, он перевернул Харриет лицом к себе. Ее глаза были плотно закрыты, дыхание с хрипом вырывалось из сомкнутых губ.

– Дорогая? – прошептал он. Легкая дрожь пробежала по ее телу.

Чейз взял ее за руку, и их пальцы переплелись. Наклонившись, он нежно поцеловал ее в уголок рта.

– Ты просто великолепна!

При этих словах ее глаза открылись и, к его облегчению, легкая улыбка тронула уголки ее губ.

Он тоже улыбнулся и снова поцеловал ее чуть ниже уха.

– Мне кажется, что я люблю...

Чейз замер. Нет, это невозможно! Какого черта он едва не произнес это!

Харриет широко распахнула глаза:

– Что... что ты сказал?

– Ничего. – Он сел и запустил руку в ее волосы, не желая признаться самому себе, как его потрясло едва не сорвавшееся с губ признание. – Я хотел сказать, что мне... нравится, как ты целуешься.

Харриет недоверчиво подняла брови:

– В моих поцелуях нет ничего особенного.

– Есть. – Он откинул прядь волос у нее со лба и, заметив, что солнечные лучи оставили на ее щеках еще больше веснушек, стал задумчиво водить кончиком пальца от одной веснушки к другой. Ему скоро придется уехать, а Харриет будет продолжать сражаться за то, чтобы превратить Гаррет-Парк в процветающее имение для своих братьев и сестер. – Я беспокоюсь о тебе.

– Обо мне? С какой это стати?

– Ты слишком много работаешь.

– Не делай из меня святую, Чейз. Я работаю не больше других. К тому же у меня много недостатков, свойственных любому человеку.

– Ну и какие же у тебя недостатки?

Харриет фыркнула:

– Я вспыльчива, и мне не нравится что-либо делать по дому. Аот моих акварелей и вышивки матушка несколько лет подряд приходила в отчаяние. Ну и... Похоже, я не слишком добродетельная женщина.

Чейз вздрогнул.

– Я не это имела в виду, – поспешно добавила Харриет и успокаивающе погладила его по щеке. – На самом деле я очень рада, что мы были вместе. Все это время я наслаждалась, особенно сегодня.

– Сегодня?

– Да. В этот раз я почувствовала настоящую, торжествующую, даже какую-то животную жизнь.

Чейз с улыбкой склонился над ней:

– Я чувствую то же самое.

– Знаю. – Какое-то мгновение она испытующе смотрела на него. – Ну, теперь ты.

– Что – я?

– Ты узнал все о моих недостатках. А каковы твои? Господи, чего бы только он не дал, чтобы иметь возможность легко ответить на этот вопрос!

– Все мы совершали поступки, которыми не можем гордиться.

Харриет посмотрела на него с любопытством:

– Это звучит как-то... грустно.

Чейзу действительно было грустно, и он отчетливо понимал, что должен что-то сделать. Он поднялся на ноги.

– Видишь ли, Харриет, я совершал поступки... которые отнюдь не могут служить предметом гордости. В особенности один...

Она встретила его взгляд серьезно и без осуждения.

– Что же это за поступок?

Чейз молчал. Все эти месяцы он боялся посмотреть правде в лицо, и теперь слова, казалось, застыли в нем, не находя выхода.

Харриет приподнялась на локтях, неотрывно глядя на него.

– Что бы ты ни совершил, ты ведь исправил это, верно?

– Исправил? – Он схватил штаны и одним рывком натянул их. – Увы, это невозможно исправить.

Усевшись удобнее, Харриет обхватила руками колени; в тусклом свете лампы ее каштановые волосы ниспадали на плечи, широко раскрытые глаза смотрели строго и торжественно, и вся она выглядела как загадочная фея.

– Но ты хотя бы попытался исправить то, что сделал?

Чейз кивнул. Проклятие, как несправедлива жизнь! Харриет пожала плечами:

– Значит, ты сделал все, что мог.

– Ты так думаешь?

– Если ты хотя бы попытался все исправить, значит, никто не может упрекнуть тебя.

Чейз посмотрел на нее долгим взглядом.

– Хотел бы я сам верить в это. Может, это было бы верно в отношении другого человека, но я Сент-Джон, обладающий всеми мыслимыми благами. Моим поступкам нет оправдания.

– А что именно ты совершил?

– Я... – Он сглотнул, затем закрыл глаза. – Я убил человека.

Заставив себя вновь открыть глаза, Чейз приготовился увидеть осуждение в ее взгляде.

Она встретила его взгляд, бледная как смерть.

– Я не это имел в виду, – выдавил он из себя. – Я не убивал. В пьяном виде я несся по улицам Лондона в моем новом экипаже и сбил женщину. Она... – Он беспомощно пожал плечами.

Харриет прикрыла глаза.

– О, Чейз, – прошептала она. – Мне так жаль!

– Мне тоже. Со мной был один... нет, не друг, а просто один мой знакомый. Когда это произошло, я натянул вожжи, остановил лошадей и хотел выйти посмотреть, нельзя ли чем-нибудь помочь несчастной, но мой спутник запаниковал и потребовал, чтобы я немедленно уехал. Я был пьян, испуган и... послушался его.

– Но потом ты вернулся?

– Как только протрезвел настолько, чтобы осознать, что произошло. Приятель, который был со мной, помогал мне в поисках: он обошел все больницы, а я поговорил с каждым встречным на той улице. Увы, мы так и не нашли ее.

Отвернувшись от Харриет, Чейз натянул сапоги. Ему казалось, что он не вынесет разочарования в ее глазах.

– Я был на пути за границу, когда благодаря нелепой случайности попал сюда.

– Ты собирался за границу... Но зачем?

– Видишь ли, человек, который был со мной той ночью, постоянно шантажировал меня, вытягивал из меня деньги, грозя разоблачением. Я решил, что настало время решить проблему кардинальным образом.

– Покинув страну?

– Я должен был уберечь семью от скандала. Мои братья и сестра не знают правды – я так и не смог сказать им. – Чейз подобрал платье и белье Харриет и сложил его аккуратной стопкой.

– Тебе все равно придется это сделать.

– Нет. Я не хочу, чтобы кто-либо знал об этом.

Харриет в упор взглянула на Сент-Джона:

– А ведь ты сам сказал мне однажды, что я оказываю членам своей семьи плохую услугу, взваливая на свои плечи их заботы. Может, тебе будет полезно услышать свой собственный совет?

Чейз прикрыл глаза рукой. Да, он говорил ей это, потому что для нее в этом был явный смысл. Ну а для него?