Сильвия Холлидей - Как утреннее солнце

Рассердилась? Келли ругала себя последними словами за то, что поддалась его поцелуям хотя бы на один краткий миг. И за то, что упала, как беспомощная калека, в то время как женщина с достоинством в негодовании отвернулась бы от него.

Но главное – ах эта притворная простоватая улыбка, играющая на его губах! – она испытывала жгучий стыд оттого, что столько времени позволяла себя обманывать. Правда открылась в одно мгновение. Все это время Джейс принимал ее за дурочку. Надеялся провести своей напускной робостью, показными джентльменскими манерами. И сейчас все еще надеется, что сможет продолжать игру. Даже голос его опять поднялся на октаву.

Она вырвала из его рук палку и поднялась на ноги, со всем достоинством, на какое только была способна в этот момент.

– Прекратите, Хорэс Перкинс! – Губы ее изогнулись в презрительной гримасе. – Вы, сладкоголосый мерзавец! – Келли топнула ногой. – Кто же вы такой, Джейс Перкинс, черт побери?

И не поверила своим ушам. Неужели это она ругается, как последний уличный бродяга!

Джейс еще раз простодушно улыбнулся и пожал плечами, как бы признавая свое поражение. Неожиданно он начал тихонько смеяться, хитрым, издевательским смехом, совершенно несвойственным Хорэсу Перкинсу.

– Ты права, дорогуша. Я действительно знаю, чего хочу. Поэтому на твоем месте я бы сейчас побыстрее взобрался на эту лошаденку и умотал отсюда, пока не поздно.

Келли так и сделала.

– Ну, Мышонок, рассказывай, в чем дело? – Большой Джим сел рядом с Келли и взял в руки поводья. – Раньше ты никогда не заезжала за мной, чтобы отвезти домой к обеду.

– Я уже несколько дней не могу найти случая поговорить с тобой наедине, – робко начала Келли.

Большой Джим от души рассмеялся.

– Ну-ну, девочка! Ведь я же здесь и никуда не уезжаю. Это, конечно, правда. Но, приезжая домой на обед, отец стремился побыть со всеми своими детьми, а по вечерам Джейс почти не отходил от него.

Джейс. Келли нахмурилась, закусила губу. Все эти дни после той кошмарной встречи в горах он держался настороженно, не приближался к ней, лишь внимательно наблюдал издали, словно ждал, чтобы дочь хозяина сделала первый шаг. Манеры его изменились, былое кривляние почти исчезло; видимо, он решил, что уже нет смысла притворяться.

Большой Джим взглянул на дочь.

– Ну? Так в чем же дело?

Келли чувствовала, как тает ее решимость. Папа наверняка подумает, что она перегрелась на солнце. Келли натянуто засмеялась.

– Ну и жарит сегодня. Хорошо, что я взяла зонтик.

– Вот станет прохладнее, я съезжу в Денвер и куплю хороший закрытый экипаж, такой, какой был у нас в Бостоне.

– Да, это было бы очень хорошо.

– Ладно, хватит! Ведь не затем же ты приехала, чтобы болтать об экипажах и погоде. Выкладывай, девочка.

Келли приложила руку ко рту.

– Я не знаю… Просто… Папа, мне страшно!

– Страшно? – Большой Джим наклонился и погладил ее по руке. – Чего ты боишься, девочка моя?

– Это… это все Джейс. Папа, он не тот человек, за которого мы его принимаем.

Большой Джим рассмеялся:

– И это все? Да, конечно, он не такой, как мы думали. И слава Богу.

– Но письма мистера Купера. Тот человек, которого он знал… Его джентльменские манеры… вся эта его учтивость… Джейс совсем не тот человек, каким пытался казаться в первые дни.

– Радость моя, я думаю, тот – другой – человек умер во время войны. Война с ним свела счеты. Тот же, с которым я работаю, бок о бок каждый день, мне нравится больше: у него есть сила воли, энергия и голова на плечах. Умная голова. Как раз такой человек, какого я ждал.

– Так ты об этом знал?

– Я это понял сразу.

– Тогда к чему все это притворство?

– Я думаю, оно было рассчитано на тебя, Мышонок. – Отец снова погладил ее по руке. – Потому что ты очень стеснительная и все время твердила, будто тебе нужен приличный человек. Может быть, он решил, что ты испугаешься, если увидишь в нем нечто большее, чем одни только вежливые манеры. По крайней мере, пока не узнаешь его получше.

– Я его узнала. И ближе узнавать не хочу.

– Звучит не очень дружелюбно. Позволь, девочка, я расскажу тебе о человеке, которого увидел я. Очень решительный, сообразительный и быстрый, как… плетка. Управляет магазином просто великолепно. Умный и ловкий бизнесмен – и в то же время обаятельный. Я такого обаяния еще не встречал. Видела бы ты, как Джейс работает с покупателями: они приобретают вещи, о которых до этого и не думали.

– Он пользуется своим обаянием, чтобы получить то, чего ему хочется, – с горечью произнесла Келли.

– Да, он умен и хитер, как дьявол. Ну и что в этом плохого? Он и мне иногда противоречит. Но не попусту, как какие – нибудь горячие головы, которым на все наплевать. Нет, он держится спокойно и твердо. Упорный, как черт. – Джим издал довольный смешок. – Знает, паршивец, что я его люблю. Можешь себе представить, уже через две недели уговорил меня повысить ему зарплату.

– Если он такой умный, почему же не смог удержаться ни на одном месте?

– После войны многие мужчины так и не смогли нигде прижиться, девочка. Но я думаю, что здесь ему хорошо.

– Папа, он играет в карты!

Большой Джим разразился раскатистым хохотом.

– И выигрывает, черт меня побери! Я слышал, он тут многих обобрал дочиста.

– И еще он украдкой пытается добывать золото.

– Украдкой? Что ты хочешь этим сказать? В прошлое воскресенье, что ли? Так он мне сказал, куда собирается. Думаю, это щекочет ему нервы, сама мысль о неожиданной удаче. Совершенно безобидное занятие, для разнообразия.

Все ее доводы были разбиты в пух и прах. Келли сделала еще одну попытку:

– Сегодня утром я зашла в его комнату. Хотела найти мамины кружевные салфеточки и случайно уронила с комода его шляпную коробку. – Она вздрогнула при одном воспоминании. – Папа, там лежали пистолеты! Один такой маленький, какой обычно игроки прячут в рукаве. И еще большой пистолет в кобуре. Похоже, что им много пользовались. Папа… а что, если он преступник?

Отец насмешливо хмыкнул.

– Глупости! Он много колесил по свету. Наверняка не раз попадал в переделки. Надо же человеку защищаться.

– Но мне он говорил, что не имеет оружия.

– Мне тоже. Ну и что тут такого? Чего ты боишься, Мышонок? У каждого мужчины есть свои секреты.

– И ты считаешь, мне не следует его бояться?

– Я знаю одно: человек, которого я вижу каждый день, – чертовски хороший парень. – Отец вопросительно поднял брови. – А что, управляющий когда-нибудь обращался с тобой невежливо… непочтительно? Только скажи – и я с ним разделаюсь.

Келли не могла рассказать отцу о том бесстыдном поцелуе у ручья. Ведь тогда надо было бы признаться и в том, что ей это понравилось.