Виктория Холт - Мой враг – королева

Однако со временем люди начали предполагать, что существует какая-либо иная причина, по которой она отказывается от замужества. Шептались, что в ней есть нечто, отличающее ее от прочих женщин. Говорили между собой, что она бесплодна, а следовательно, нет смысла выходить замуж только для того, чтобы делить с кем-то власть. Ее прачки, якобы, разболтали о том, что у королевы редко бывают месячные, а это ясно указывало на то, что вряд ли она способна к деторождению. Я, однако, полагала, что едва ли какая-либо из королевских прачек осмелится болтать об этом. Все это было очень загадочно, тем более для женщины, которая была бы настолько влюблена, как была влюблена в Роберта Дадли Елизавета, и тем более было странно, что она даже не пыталась скрыть своих чувств к нему.

Я иногда думала, что ее воспитание имело на нее такое влияние. Ей было только три года, когда умерла ее мать, но она была уже в сознательном возрасте, в особенности, если принимать в расчет ее ранний ум, чтобы оплакивать потерю. Представлялось сомнительным, чтобы ее умная и веселая мать проводила с ребенком много времени, но ее посещения, безусловно, запомнились дочери. Анна Болейн славилась утонченным вкусом, и я слышала, что она любила одевать дочку в изысканные наряды. И вдруг веселая, изящная, нарядная мать исчезает. Я представляла себе трехлетнего ребенка, недоумевающего, задающего вопросы и не получающего на них удовлетворительных ответов. Красивые вещи исчезают вместе с матерью, а вместо этого гувернантка вынуждена посылать к королю с просьбой о самом необходимом, в чем нуждается его дочь. Отец, обезглавивший двух, должен был представляться ребенку ужасным. Одна мачеха Елизаветы умерла при родах, другая была разведена и забыта; последней мачехой была добрая и красивая Катарина Парр, с чьим мужем впоследствии она находилась в столь вольных отношениях, что была выслана из дома. Затем была жизнь, проведенная в казематах, с постоянно занесенным над головой топором палача. И в конце концов – власть и трон.

Не удивительно, что она была решительно настроена удерживаться на троне до последнего. Не удивительно, что с таким отцом она не верила в мужскую страсть. Может быть, в том и была причина, что она не желала расставаться даже с маленькой частью власти – и даже ради любимого Роберта.

Месяцы проходили, и Роберт становился все более беспокойным и раздражительным, и нам часто доводилось слышать между ними с королевой резкие слова. Однажды она напомнила ему, что она – королева, и ему следовало бы быть осторожнее. После этих ссор он обычно уходил обиженный, и она волновалась о нем и посылала за ним. Он возвращался, и они вновь становились друзьями.

Было много пересудов о том, что происходит в Шотландии. Мария вышла замуж за Дарнли – к тайному ликованию Елизаветы, хотя она и изображала негодование по этому поводу. Она часто после этого подшучивала вместе с Робертом над Марией:

– Она еще нахлебается печали большой ложкой, – говорила Елизавета, – но подумать только, что она могла бы иметь мужем тебя, Роберт.

Ей хотелось проучить Марию за то, что она отвергла Роберта, хотя она, Елизавета, очень рассчитывала на это.

Теперь Елизавета все более завоевывала уважение мудрых политиков. Такие мужчины, как Уильям Сесил, канцлер Николас Бэкон и герцог Саксонский считали ее проницательным политиком. В начале правления ее положение было нелегким и незавидным. И как могла она чувствовать себя уверенной и в безопасности, когда постоянно слухи о незаконности ее правления ползли по Европе? Никогда еще не бывало правителя в более шатком положении, чем Елизавета в то время. Теперь ей было тридцать три года, и она смогла найти место в сердцах людей, которое прежде принадлежало ее отцу: несмотря на все его злодеяния, ему всегда народ отдавал свою любовь. Он мог позволить себе рисковать состоянием всего королевства, участвуя в авантюрах, мог жениться на шестерых женах – и умертвить двоих, но для народа он всегда был героем и Королем, и не бывало попыток свергнуть его. Елизавета была истинной дочерью своего отца – и по внешности, и по манерам. Ее голос напоминал его голос, она ругалась, как, бывало, он, и везде, куда бы она ни направлялась, звучало: «Вот дочь великого Генриха», и она знала, что это – одно из ее неоспоримых преимуществ. Никто не мог отрицать, что она – его дочь, и что когда-то он принимал ее как свою законную дочь.

Однако ей приходилось быть осторожной. Мария, королева Шотландии, была претенденткой на трон. Поэтому что могло быть лучше для Елизаветы, чем замужество Марии за слабым, беспутным юношей, который мог привести Шотландию к потере могущества и разорению, и, тем самым, навлечь на Марию гнев ее возможных сторонников. Сестры леди Джейн Грей, Кэтрин и Мэри, обе были в Тауэре, наказанные заточением за то, что вышли замуж без высочайшего соизволения. Таким образом, Елизавета разделывалась с теми, кто мог иметь больше прав на трон, чем она: вскоре они все были под замком.

Пришла новость, что королева Шотландии беременная. Это было нежелательно для Елизаветы: если Мария родит наследника, то люди начнут сравнивать ее с Елизаветой в невыгодном свете для последней. Елизавета была подавлена До того самого момента, когда пришли новости о злосчастном ужине в Холируд Хаус, в Эдинбурге, во время которого секретарь-итальянец Марии, Риччио, был убит на глазах беременной королевы. Когда поползли слухи о том, что Риччио был любовником Марии, Елизавета сделала вид, что шокирована и негодует, однако новости ей доставили удовольствие. Но тоска королевы не прошла. О, она была сущей загадкой – наша Королева!

Как-то двор приехал в Гринвич – любимый дворец королевы, потому что она родилась там – с просторными залами, богато украшенными гобеленами, которые королева очень любила демонстрировать. В особенности любила она показывать новичкам при дворе зал, где она появилась на свет. Она стояла тогда посреди зала со странным взглядом, и я думала о том, представляет ли она себе свою мать, лежащую изможденной после родов, с разметавшимися по подушке прекрасными черными волосами. Думала ли она о том моменте, когда ее матери сказали, что родилась девочка, и это стало причиной агонии Анны Болейн, потому что рождение наследника, мальчика, изменило бы ее страшное будущее. Иногда в такие моменты на лице Елизаветы появлялось хищное, жесткое выражение, как будто она клялась самой себе доказать, что она станет лучшим правителем, чем стал бы любой мальчик.

Итак, мы были в Гринвиче. Она – в одном из своих великолепных нарядов, которыми был полон ее гардероб, платье из белого и пунцового атласа, расшитом жемчугами величиной с птичье яйцо, на оборках сверкали, как капли росы, крошечные бриллианты.