Лиз Карлайл - Верь только сердцу

– Могу предположить, что вы наслушались обо мне грязных сплетен, – стараясь сдерживаться, сказала Дженет. – Вы, разумеется, знаете, что обо мне ходит много разных толков.

Капитан полуприкрыл глаза. Казалось, он чувствовал себя совершенно спокойно.

– Да, миледи, похоже, вы пользуетесь определенной репутацией. – Его чуть хрипловатый голос расслаблял не хуже хорошего коньяка.

К удивлению Дженет, ее злость сменилась любопытством. Ей захотелось узнать, что скрывается под франтоватой формой капитана Амхерста. А что, если просто соблазнить его и все выяснить? Возможно, она сможет предложить ему то, чего он не получит от Джеймса, и тогда игра будет вестись на ее поле.

Наверное, Дженет следовало бы устыдиться подобных мыслей, но она не сделала этого. Разумеется, с ее стороны это чистое безрассудство, и упаси Боже, чтобы оно не было вызвано чем-то более серьезным и опасным... например, искренним влечением к этому человеку. Судя по виду капитана Амхерста, соблазнить его ей ничего не стоит, разве что в ее душе появится очередное черное пятно. Однако Дженет уже давно научилась все ставить на карту, когда ставки столь велики.

Она снова посмотрела на Коула и заметила, что взгляд у него уже не тяжелый, а пронзительный и необычайно внимательный. Казалось, что Амхерст проникает этим взглядом сквозь завесу ее тайны прямо в сердце. Неужели он и вправду способен на это и испытывает такое же необъяснимое влечение к ней, как и она к нему? Дженет вздрогнула. Господи, она часто страдала от одиночества, но откуда у нее такие мысли?

– Леди Мерсер! – нарушил ее мысли глубокий, проникающий в душу голос Амхерста. – Хотите верьте, хотите нет, но многие люди далеки от праздности. И если я не могу быть вам полезен, может, покончим с этим?

– Как... покончим? – Дженет опустилась в кресло.

– Если вы не нуждаетесь в моей помощи, то я откланяюсь, на сегодняшний вечер у меня другие планы.

Настроение у Коула совсем испортилось. Он внимательно посмотрел на женщину, сидевшую напротив, и подумал, что по крайней мере один раз за всю свою затворническую жизнь дядюшка беспристрастно оценил другое человеческое существо. В леди Мерсер действительно было нечто от ведьмы. А еще, по мнению Коула, она была похожа на кошку. Высокая и гибкая, она двигалась с таким изяществом, какое ей вряд ли мог даровать Создатель. И вполне вероятно, Джеймс прав, называя ее шлюхой.

Ей, безусловно, доставляло удовольствие дразнить и мучить мужчин. И его она откровенно мучила. Белые, изящные руки леди Мерсер покоились на ручках кресла, но ритмичные движения кончиков пальцев, гладивших кожу и шляпки медных гвоздей, буквально завораживали. Это был чувственный гипноз, типично кошачьи движения. Коул решительно отвел взгляд от ее рук, испытав при этом определенное удовлетворение от того, что это ему удалось. А затем он намеренно в упор уставился на ее однотонное черное платье, строгое, но служившее прекрасным фоном для ее безукоризненной кожи цвета слоновой кости. На черных гагатовых бусах висел крестик, спускавшийся в ложбинку на высокой и округлой груди.

Мягкие и пушистые волосы леди Мерсер красиво обрамляли ее лицо с тонкими чертами и будто молча приглашали мужчину запустить в них пальцы, вытащить шпильки и позволить им рассыпаться по ее плечам. Коул с трудом перевел дыхание, заставив себя вернуться к действительности. В конце концов, в волосах этой женщины не было чего-то сверхнеобычного. А одета она вполне подобающе своему положению. После четырех месяцев вдовства траур леди Мерсер по-прежнему свидетельствовал о том, что она глубоко скорбит о потере мужа, который, по слухам, причинял ей одни неприятности.

Коул с удивлением вспомнил сейчас до мельчайших подробностей, как она выглядела в день свадьбы, которая состоялась за несколько месяцев до его собственной женитьбы. В то время ее звали леди Дженет Камерон. Дядя Джеймс настоял на том, чтобы вся родня присутствовала на свадебной церемонии маркиза Мерсера, который женился во второй раз. Даже Коул, очень дальний родственник, не посмел ослушаться дядиного повеления. Поэтому он с неохотой оставил свои научные изыскания в кабинете в Кембридже и отправился в Лондон на это торжество только ради того, чтобы большую часть дня проторчать в толпе гостей. И все-таки он запомнил эту свадьбу.

В свои восемнадцать лет леди Дженет в дорогом свадебном платье выглядела не просто стройной девушкой, а хрупкой, как тростинка. Коул совершенно точно помнил, что испытывал тогда жалость к молоденькой красивой девушке, которую совершенно не знал. Он подумал, что невеста чудом перенесла всю церковную церемонию, поскольку казалась очень испуганной.

Позже, когда по правилам хорошего тона требовалось поздравить невесту, Коул помнил, как очутился рядом с ней среди гостей во время праздничного обеда и пробормотал какой-то избитый комплимент. В тесноте его невольно прижало к стройной невесте, и Коул ощутил желание, а затем его охватила горячая волна стыда. Он поцеловал новобрачную и быстро удалился, трясясь от страха и стыдясь своего нелепого чувства. Да, он так и не смог забыть этого желания, хотя с тех пор больше никогда его не испытывал.

В то время он не мог себе представить худшей судьбы для невинной шотландской девушки, чем брак с высокомерным лордом Мерсером, который был более чем в два раза старше невесты. Однако не стоило за нее беспокоиться. Похоже, леди Мерсер получила то, к чему стремилась. После свадьбы маркиз увез молодую жену в Норфолк, где Дженет выполнила свой долг и подарила его светлости драгоценного наследника, которого не смогла родить его первая жена.

Сразу после этого его светлость вернулся в Лондон, а леди Мерсер, насколько было известно Коулу, отправилась по собственному желанию в свой родной дом в Шотландии, где ухаживала за больной матерью и плела интриги против собственного хитрого, как лис, отца. Во всяком случае, так рассказывал об этом дядя Джеймс.

Коул был ученым. Он плохо разбирался – да и не интересовался этим – в хитросплетениях светских браков, в замысловатых титулах и званиях, особенно у этих странных шотландцев. И уж совсем не понимал, почему леди Дженет наследовала умершему супругу. Дядя Джеймс неистово возмущался выгодными условиями брачного контракта, которых лукавый Килдермор добился для своей дочери, и многие из этих условий вступали в силу после рождения ею первенца.

Затем лорд Килдермор умер, и, по мнению дяди Джеймса, дела стали не просто плохими, а хуже некуда. Дженет Роуленд являлась женой пэра, и теперь титулов у нее было побольше, чем у Коула галстуков, и она умело пользовалась этим. Лорд Джеймс возмущался тем, что жена его брата так стремительно и нахально ворвалась в аристократический круг, что она заводит дружбу, с кем пожелает, и ведет себя в высшей степени независимо.