Патриция Кэбот - Целомудрие и соблазн

Херст внезапно отпустил ее плечи и устало поник, пряча лицо в ладонях.

— Да при чем тут Биарриц! — со стоном вырвалось у него. — Если бы все было так просто!

— Тогда объясни, что случилось?

Но, конечно, он не мог ей этого объяснить. Он будет выглядеть круглым дураком. А он ни за что не хотел бы выглядеть дураком, особенно перед ней!

— Милый! Что с тобой? Не молчи, расскажи мне все! — Жаклин не спускала с него взгляда, полного самого трогательного кроткого сочувствия. При этом она не упустила возможности украдкой полюбоваться на свое отражение в большом зеркале. Кроткое сочувствие всегда делало ее особенно привлекательной. Пожалуй, стоит почаще вот так смотреть на Грэнвилла. Это наверняка не оставит его равнодушным. — Неужели ты так расстроился только из-за того, что решил, будто за тобой следят?

— Да, — пробормотал Херст, растирая пальцами покрасневшие от бессонницы глаза. — Да, только потому, что за мной кто-то следит. Только из-за этого.

— Ну, это уж вовсе ерунда! — заметила Жаклин, изящным жестом заправляя прядку своих иссиня-черных вьющихся волос за розовое прозрачное ушко. — Конечно, в том случае, если ты не позволил им себя опознать, когда выходил от меня.

— Ничего я им не позволял! — сердито буркнул Херст. — Ты же знаешь, я никогда не забываю об осторожности. Я стал скрываться задолго до того, как обнаружил эту слежку.

— Ну, так в чем же дело? — снисходительно улыбнулась Жаклин. — До тех пор, пока Грэнвилл не заподозрит…

Херст резко вскинул голову. Он был на грани срыва. Он уже не мог больше держать в себе эту ужасную тайну. Но и рассказать о ней он тоже не мог.

— А вдруг это вовсе не Грэнвилл? — шепотом воскликнул он. — Вдруг это был… кто-то еще?

Жаклин мелодично, заливисто рассмеялась в ответ.

— Ну подумай сам, милый, кто еще это может быть? В конце концов, не хочешь же ты сказать, что за тобой гоняются сразу два ревнивых жениха?

— Ничего ты не понимаешь! — в отчаянии простонал Херст себе под нос. — Ничегошеньки!

— Милый, да что с тобой такое? — Жаклин с видимым сожалением оторвалась от созерцания в зеркале своей бесподобной красы.

Но он в ответ лишь покачал головой. О том, что с ним случилось, вообще никто не должен знать. Маркиз не видел выхода из той отчаянной ситуации, в какую он попал, и злился оттого, что во всем виноват он сам. Но с другой стороны, кто мог знать, что все так обернется? Наивный девятнадцатилетний сопляк, он увяз в этом по уши, он сам позволил отвести себя на бойню, как быка на веревочке!

Но разве можно было отказаться от приглашения Льюиса? В Оксфорде практически нет таких мест, где уважающий себя игрок — а маркиз считал себя именно таким — может сделать приличные ставки. Тот факт, что упомянутое Льюисом место находилось на заднем дворе грязной таверны, пользовавшейся в городе весьма скверной репутацией, непременно должен был насторожить Херста. А при виде банкомета, именовавшего себя Герцогом и не имевшего ни малейшего понятия о том, как должен вести себя настоящий герцог, Херсту и вовсе нужно было бежать оттуда без оглядки.

И все-таки он остался. Он остался, потому что среди своих друзей прослыл самым удачливым и искусным игроком. А в число его друзей входили исключительно титулованные молодые люди, настоящая золотая молодежь, цвет нации. Ничего удивительного, что на их фоне маркиз вообразил себя лучшим игроком в мире.

Но даже самый искусный игрок не смог бы справиться с той шайкой, что заседала за зеленым сукном в проклятой таверне.

Херст долго не мог понять, почему он стал проигрывать с самого начала и его проигрыш растет с каждой сдачей. И поскольку у него вообще не было ни гроша за душой, да вдобавок он не мог даже взять в долг под залог своего будущего наследства — ведь его семья давно разорилась и могла похвастаться лишь своим добрым именем, — ему нечего было и мечтать о том, что когда-нибудь он сумеет отдать все, что задолжал этим людям.

Но Герцог нисколько на него не обиделся. Позднее, годы спустя, Херсту довелось увидеть Герцога в гневе, и по сравнению с этим их объяснение в тот момент можно было считать милой беседой. Герцог поставил ему условие. Поскольку Херст не в состоянии вернуть ему деньги, он расплатится некоторыми услугами. Он возьмет на себя обязанности Льюиса и будет завлекать в таверну юных простаков из привилегированных классов, обучавшихся в Оксфорде — каким являлся и он сам, — и втягивать их в игру.

Эта договоренность устроила их обоих на довольно длительное время. Тем более что у Херста оказался талант зазывалы. А когда до него наконец дошло, почему все новички оказываются в таком ужасном проигрыше, он и вовсе почувствовал себя важной персоной, владеющей сокровенным фамильным секретом. Какие там укоры совести или раскаяние? О них не могло быть и речи! Напротив, он стал выполнять свою работу с еще большим рвением. Каким это было утешением — сознавать, что в Англии, кроме тебя, есть еще немало молодых балбесов, которых так легко обвести вокруг пальца!

И когда наконец ему пришло время расстаться с Оксфордом — финансов его семьи хватило на плату лишь за один год обучения, — он продолжал сотрудничать с Герцогом.

И все шло как по маслу, и все были чрезвычайно довольны таким положением дел, пока юный граф Бартлетт не уличил Герцога в мошенничестве. И это закончилось трагически — стрельбой и морем крови посреди города.

Какое-то время маркиз чувствовал себя в полной безопасности, он был уверен, что Герцог ничего не знает… да и откуда он мог бы что-то узнать? Но теперь он думал по-другому, потому что успел заметить того типа — щеголеватого хлыща с модной тросточкой, который так упорно старался казаться незамеченным, — когда выходил сегодня утром из дома своей матери. Он не обратил бы на него внимания, если бы не заметил его во второй раз — уже возле лавки своего портного.

Это было ужасное открытие. Его выследили. И рано или поздно его призовут к ответу за все, что он сделал…

Потому что если только за ним следили не люди Грэнвилла — ох, каким избавлением показалось бы это ему сейчас! — значит, их послал Герцог. И если при мысли о том, что Грэнвилл раскроет их интрижку с Жаки и сделает невозможным его женитьбу на Кэролайн, маркиз испытывал не более чем легкую досаду, то его моментально прошибал холодный пот, стоило лишь представить, что сделает с ним Герцог, узнав о его предательстве.

— Херст, дорогой, — похоже, Жаклин тоже встревожилась не на шутку, — позволь мне помочь тебе! Ты же знаешь, как хорошо я умею избавлять тебя от всех тревожных мыслей!

Он оторвал руки от лица и закричал, понимая, что ведет себя как истеричная барышня и не в силах остановить эту истерику: