Патриция Кэбот - Целомудрие и соблазн

Бело-розовая физиономия красавца Херста скривилась, выражая крайнее недоумение. И это было очень кстати, потому что сам маркиз превратился для Брейдена в досадное недоразумение.

— Во Франции? — тупо переспросил Херст.

— Совершенно верно, — кивнул Брейден. — Они избрали уникальный способ…

— Военных действий против пруссаков, — с воодушевлением подхватила Кэролайн. — Честное слово, это же настоящая революция в военной тактике! Как вовремя они решили воспользоваться этими новыми ружьями!

— Новыми ружьями? — Херст ошалело потряс головой. Он совершенно ничего не понимал. — Значит, вы двое торчали здесь все это время и обсуждали новые ружья?!

— Ну да, а что же еще? Ведь всем известно, что мистер Грэнвилл признанный эксперт в данном вопросе. — Кэролайн продела руку под локоть своего жениха. — Мама наверняка уже устала и хочет уехать домой. Ты ведь поэтому искал меня, Херст? Потому что мама устала?

— Э… да, — растерянно промямлил он. — Да, только поэтому.

— Вот и хорошо. — Кэролайн заставила его согнуть руку, чтобы иметь возможность на нее опереться. — Ну что ж, мистер Грэнвилл, пожалуй, нам пора попрощаться.

В ответ он лишь молча посмотрел на нее.

Кэролайн подумала, что в определенном смысле этот его взгляд еще хуже, чем самые грубые слова. Потому что это был взгляд, абсолютно лишенный выражения. И тем не менее этот взгляд внезапно разбудил в душе Кэролайн то же самое чувство, которое так поразило ее, когда она смотрела на него на балу у леди Эшфорт.

Она до сих пор не могла сказать с уверенностью, что же это за чувство. Жалость? Но разве можно испытывать жалость к великому Брейдену Грэнвиллу?

Что за смешная мысль! Уж кто-кто, а Брейден Грэнвилл меньше всего нуждается в жалости.

А может, это не так? В конце концов, он оказался белой вороной, чужим среди чужих. Он стал слишком богат, чтобы оставаться в трущобах. Но его богатство было обретено совсем недавно, и это мешает ему быть принятым в тех слоях общества, в которых с такой легкостью теперь вращается она сама.

— Сегодня, — ядовито зашипела ей на ухо мать, как только Херст привел ее в бальный зал, — был последний раз, когда ты разговаривала с этим типом! Больше ни слова с ним! Никогда. Ты хорошо меня поняла? Это же не лезет ни в какие ворота: такой мужчина, как он, и такая девушка, как ты… почти замужняя женщина! Наедине!!! В саду! Темной ночью! Господи помилуй, да я в жизни не слышала ни о чем подобном! Что может подумать о тебе маркиз? А хозяева бала, Дейлримпли? Какой позор! Выбрать для своих похождений сад тех самых людей, к которым с таким благоволением относится его высочество принц Уэльский… Да как ты могла?!

— Успокойся, мамуля, — попросила Кэролайн. — Ты привлекаешь к нам лишнее внимание!

— Меня… это… не волнует! — Когда ее мать гневалась, губы ее таинственным образом исчезали с лица: так сильно она их поджимала. Вот и в данный момент их совершенно не было видно. — Ты никогда больше не будешь танцевать с ним, Кэролайн! Ни танцевать, ни разговаривать, ни даже видеть ближе, чем на расстоянии десять футов! И если это повторится, то я… я отправлю тебя в деревню до самой свадьбы. А чтобы у тебя не возникало сомнений, что я не шучу, для начала ты проведешь завтра весь день у себя в спальне, под замком!

На этом леди Бартлетт сочла свой материнский долг исполненным и испытала законное удовлетворение от хорошо проделанной работы. Изящно зевнув, она произнесла совсем другим тоном:

— Господи, как поздно! Где же Питерс?

Кэролайн была совершенно подавлена огромным количеством событий, перевернувших вверх дном ее размеренную, устоявшуюся жизнь на протяжении каких-то жалких двадцати четырех часов. И сейчас ей не терпелось избавиться от тесного корсета и плюхнуться в горячую ванну, где никто не помешает ей разобраться в странных ощущениях, порожденных прикосновением мозолистых рук Брейдена Грэнвилла к самым интимным частям ее тела. Ну, может быть, и не совсем к самым интимным, но несомненно к тем местам, которые никто и никогда до сих пор не трогал. Пока Брейден Грэнвилл без малейших колебаний не забрался к ней под корсет.

И она позволила ему это сделать! Вот что шокировало ее сильнее всего. Она сидела у него на коленях, как кукла, и позволяла ему делать все, что он хочет!

И ей это нравилось!

Ох, да что же это с ней творится? Брейден Грэнвилл — записной ходок и охотник за юбками. Об этом все знают. Брейден Грэнвилл известен как человек, подверженный необузданным порочным страстям. И она просто не имеет морального права наслаждаться ласками такого человека.

И все же…

И все же он был чрезвычайно добр к ней там, в саду, и не пожалел времени, чтобы выслушать печальную историю Томми. Мало того, он вполне искренне ей сочувствовал. И он, похоже, действительно был заинтересован — заинтересован ею, Кэролайн!

— Кэролайн.

Она подняла голову и увидела, что маркиз Уинчилси не спускает с нее необычно внимательного и серьезного взгляда, сидя на своем месте в экипаже.

— Ты не заболела, Кэролайн? — Кроткие голубые глаза маркиза, такие непохожие на темные, пронизывающие глаза Брейдена Грэнвилла, были полны трогательной заботы.

— Я? — Кэролайн растерянно захлопала ресницами.

— Да, ты. За всю дорогу я не услышал от тебя ни звука.

Она вздохнула.

— Я совершенно здорова. А ты везешь меня домой?

— Конечно, я везу тебя домой! — удивился маркиз. — А куда еще я мог бы тебя отвезти?

И правда — куда? Уж определенно не в его апартаменты, чтобы соблазнить и лишить чести, как поступают все уважающие себя маркизы из ее романов.

Внезапный порыв заставил ее повернуться к маркизу и обеими руками обхватить его сильный, но не слишком выпуклый бицепс.

— Херст! — окликнула она, теребя его руку.

Он с увлечением погонял упряжку — чудесную пару гнедых, купленную для него Кэролайн, пожелавшей, чтобы у ее жениха был свой экипаж, — надеясь обогнать неуклюжий оранжевый фургон.

— Что, Кэролайн?

— Херст. — Она заставила себя дождаться, пока они с успехом обойдут оранжевый фургон, и снова дернула его за руку. — Херст, поцелуй меня!

Он послушно повернулся и мимоходом чмокнул ее куда-то в висок, после чего снова сосредоточил все внимание на дороге.

— Нет, — произнесла Кэролайн, стараясь подавить в себе некое весьма неприятное чувство, слишком похожее на досаду. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня как следует.

Херст не мог скрыть своего удивления, однако сделал так, как она просила. Он съехал на обочину, остановил карету, повернулся на своем сиденье и прижал свои губы к ее губам.

Кэролайн, говорившая чистую правду о своей похвальной успеваемости в школе, помнила с кристальной ясностью все подробности поцелуя, которым наградил ее Брейден Грэнвилл. И вот, вспомнив полученный урок, она отпустила руку Херста и потянулась вверх, чтобы сжать в ладонях его лицо. Затем она покрыла частыми, жадными поцелуями губы юного маркиза.