Андреа Кейн - Изумрудный сад

— Это маленький кусочек рая, — согласилась Бранди, оглядывая подстриженные лужайки. — А еще это мое маленькое убежище. Спасибо, что предложил мне побыть здесь.

— Я бы предпочел твою улыбку вместо «спасибо». Она повернулась к нему и исполнила его просьбу, вздернув уголки губ.

— Теперь у тебя и то и другое. Остановив лошадей, Квентин спрыгнул на землю и помог спуститься Бранди. Потом он обернулся и устремил взгляд в глубину сада, где виднелась резная беседка, с которой в прошлом было связано столько радости.

— Добро пожаловать домой, Квентин, — тихо произнесла Бранди.

На его скулах заходили желваки.

— Дом, — повторил он глухим голосом. — Не знаю, есть ли теперь у меня дом.

— Он есть у каждого. Просто нужно сначала его найти. — Бранди внимательно наблюдала, как Квентин вновь открывает для себя Изумрудный домик: его острый взгляд то вспыхивал, то угасал при виде знакомых мест. — Одно можно сказать точно, — добавила она, — Колвертон в такой же степени твой дом, как Таунзбурн — мой.

— В этом домике мои родители провели самые счастливые и дорогие минуты.

— Мы с Памелой тоже… и с тобой, пока ты не уехал. Даже папа любил сюда приезжать. Это радостное место.

Квентин кивнул и, обернувшись, дернул локон ее волос.

— Тогда, возможно, пребывание здесь вернет твою улыбку, солнышко.

— А твою?

Он отвернулся и промолчал. Бранди, почувствовав его настроение, рассматривала четкий профиль.

— Я так беспокоилась о тебе. Очень долго не было ни одного письма.

Квентин весь напрягся.

— Последние несколько месяцев были… трудными. Она дотронулась до его локтя:

— Битва при Тулузе, наверное, была невыносимо тяжкой. Я читала, там погибли тысячи наших солдат.

— Почти пять тысяч, — уточнил Квентин. — Да, это была одна из самых жестоких и кровавых битв войны. Единственным утешением для меня служило то, что сразу после нее пришло отречение Наполеона.

— Ты был рядом с генералом Веллингтоном?

— Да. Мы въехали в Тулузу и час спустя получили известие о бегстве Бонапарта. Знай мы раньше, что его капитуляция — дело решенное, Веллингтон ни за что бы не отдал приказ о наступлении. Он мучительно переживал ненужные потери. — Он помолчал. — Я тоже.

Боль Квентина пронзила сердце Бранди.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Ты был в самом пекле, а я тут допытываюсь, почему так редко приходили письма. Просто они служили для меня единственным подтверждением, что с тобой все в порядке. Когда письма перестали приходить, я запаниковала. Каждый день за тебя молилась. Очень боялась, что мы получим известие о… — Бранди смолкла.

Наклонившись, Квентин извлек из-за голенища сувенир с блестящей ручкой.

— Я был хорошо защищен ночью и днем благодаря твоему великолепному подарку.

Он вложил нож ей в руки.

— Ты сохранил его! — Лицо Бранди осветилось радостью.

— А ты в этом сомневалась?

— Нисколько.

— Хорошо. Значит ли это, что ты была столь же внимательна к моему пистолету?

Бранди расплылась в улыбке:

— Именно так, милорд. К твоему пистолету и твоему коню. Посейдон в отличнейшей форме, как никогда. Он гораздо счастливее оттого, что носит на спине женщину.

— Вот как? — Квентин бросил искоса взгляд. — А скажи мне, солнышко, неужели ему так нравятся прогулки под дамским седлом?

— Не знаю. Он еще не пробовал.

Квентин запрокинул голову и расхохотался:

— Ты, я вижу, все такая же маленькая проказница.

— Это тебя разочаровывает?

— У меня гора с плеч. А то я боялся: вернусь домой и увижу, что ты превратилась в настоящую леди.

— Чтобы я вдруг стала леди? — Бранди вздернула тонкие брови. — Неужели это мои письма внушили тебе такую смехотворную мысль?

— Твои письма сплошь состояли из язвительных замечаний по поводу отвратительных балов и отвратительных мужчин, которых ты там встречала.

Она озорно сверкнула глазами.

— Так почему же ты боялся, что я изменюсь?

— Наверное, потому, что молился, чтобы этого не случилось.

От этих слов взгляд Бранди вновь стал измученным и отчужденным.

— Я очень хорошо понимаю твою мольбу, — пробормотала она, обхватив себя за плечи, словно защищаясь от чего-то. — Так много переменилось, безвозвратно утеряно столько связей с прошлым. Возродить к жизни хотя бы одно драгоценное воспоминание — это и есть, наверное, величайшее из утешений.

— Так давай же ухватимся за дорогое прошлое, — предложил Квентин; его собственное горе отодвинулось, уступая место беспокойству о Бранди. — Ты сама только что напомнила мне, сколько веселого связано с Изумрудным домиком. Я предлагаю возродить это веселье. Не сегодня, потому что уже поздно и миссис Коллинз начнет причитать, что твой ужин остыл. И не завтра, — задумчиво произнес он, — потому что наша поездка в Лондон, несомненно, займет почти весь день. Поэтому наше состязание должно состояться послезавтра утром.

— Квентин, о. чем ты говоришь? — спросила Бранди, ничего не понимая. — Какое состязание?

— Какое состязание? — насмешливо передразнил ее Квентин. — Наше состязание в стрельбе, разумеется. Ты забыла, о чем мы условились в день моего отъезда? Я потребовал реванш, чтобы продемонстрировать свое мастерство, как только вернусь в Изумрудный домик, а также чтобы вернуть себе попранную гордость, — гордость, которую некая везучая непоседа полностью уничтожила.

— Везучая? — Озорная искра затмила отрешенность в глазах Бранди. — Напротив, милорд, я отлично помню это состязание, в котором победа была одержана благодаря мастерству и безошибочной точности.

— Докажи это.

— С радостью.

— Скажем, послезавтра, в десять утра?

— Считайте, что договоренность достигнута, капитан Стил.

— Отлично. — Он мягко отвел с ее щеки каштановый локон, выбившийся из прически. — Давай-ка лучше устраиваться на отдых перед суровым испытанием впереди.

У Бранди в тот же миг переменилось настроение, что не замедлило отразиться на ее подвижном лице.

— Спасибо, — жарким шепотом поблагодарила она, глядя ему в глаза. — И хвала Господу, что он благополучно вернул тебя домой. Если бы с тобой что-то случилось… — Она запнулась, не в силах продолжать, парализованная собственным предположением.

— Бранди… — Квентин замолчал, не найдя слов.

Да и что он мог сказать? Никакие фальшива утешения здесь не годились, тем более когда на него смотрели эти строгие глаза. А кроме того, как бы он сумел развеять ее страхи, которые еще были в ней живы?

Словно прочитав его мысли, Бранди покачала головой, на длинных ресницах блеснули слезы.

— Не надо, — мягко проговорила она. — Ничего не говори. Только, пожалуйста, никогда больше не уезжай. — У нее перехватило горло. — Никогда-никогда.