Андреа Кейн - Изумрудный сад

— Жаль, что тебя сморило. — Мысли Квентина лихорадочно путались, но он остро сознавал, что оставаться здесь долее означало подвергнуть свою волю непосильному испытанию. — А то я хотел предложить прогулку верхом. Вечернюю прогулку, — уточнил он. — У меня сейчас такое хорошее настроение, что я даже думал уступить тебе Посейдона. Но наверное, это ни к чему, раз ты не можешь даже пошевелиться.

— Нет ничего невозможного. — Не успел Квентин договорить, как Бранди была на ногах. — Я готова.

Квентин от души посмеялся:

— Я еще не видел, чтобы так быстро приходили в прежнюю форму. — Он оглядел ее с ног до головы. — Жаль только, что это не относится к твоему платью. Оно, конечно, высохло, но, боюсь, восстановить его уже не удастся.

Бранди бросила на себя взгляд и закатила глаза к небу:

— Теперь ты понял, почему мне нужны бриджи?

— Да. И ты их получишь.

— И тогда у тебя не останется ни малейшей надежды победить меня, если я буду верхом на Посейдоне.

— Трезвая мысль. В таком случае мне лучше воспользоваться сегодняшним днем — моей последней возможностью обставить тебя, пока ты закутана в муслин. Ужасно помятый муслин, — добавил он с усмешкой. — Я не буду полным невежей. Подожду, пока ты переоденешься в амазонку.

— Чтобы испортить ее? Нет, благодарю за великодушное предложение, но я останусь в этом тряпье. Хуже, чем есть, оно все равно не станет.

Следующие полтора часа доказали, что она ошиблась. В половине седьмого Квентин и Бранди, не прекращая шутливой перебранки, ввалились на конюшню — грязные, взлохмаченные, усталые.

— Фредерик! — позвала Бранди. — Мы вернулись.

На зов поспешил младший конюх. Увидев их, он замер на месте с открытым ртом. — Миледи, что случилось? Вы пострадали?

— С ней все в порядке, Фредерик, — сухо успокоил его Квентин. — Только платье пострадало. А вот я как раз подвергся зверскому нападению.

Фредерик перевел ошеломленный взгляд на исцарапанное лицо Квентина.

— Вас, милорд, скинул Посейдон? — с трудом проговорил он, заметив разорванный сюртук Квентина и покрытые пятнами от ягод бриджи.

— Посейдоном правил не Квентин, — уточнила Бранди, подавив смешок. — А я.

Фредерик обессилено прислонился к дверям конюшни:

— Неужели это с вами сотворила Богиня, сэр?

— Нет, это сотворила вовсе не Богиня. Это сотворил со мной любимчик Бранди, настоящий убийца.

— Не понимаю, милорд.

— Ланселот вовсе не убийца, — возразила Бранди. — Он просто предан мне.

— Предан? В этой зверюшке с моноклем не меньше коварства, чем в любом закоренелом преступнике из Ньюгейтской тюрьмы. Он специально ждал, пока я поеду под его деревом, и закидал меня своими дурацкими ягодами. А потом, словно этого было недостаточно, набросился на меня, как тигр, расцарапал лицо и закрыл мне глаза своим огромным хвостом, так что я с ходу налетел на ветку и рухнул с коня.

В глазах Бранди плясали огоньки.

— Он предпочитает, чтобы я выигрывала.

— Что ж, он тебе здорово помог. Как бы я успел к финишу, если лежал лицом в грязи?

— Не знаю, чего ты так сердишься? У меня не менее плачевный вид, чем у тебя, и в грязи я провела столько же времени, По правде говоря, я заслужила твою благодарность, а не возмущение. В конце концов ты не по собственной воле принял столь недостойное обличье. Тогда как я сама познакомилась с пыльной дорогой, когда чуть не свалилась с Посейдона, торопясь спешиться и кинуться к тебе на помощь. И зачем? С чисто бескорыстной целью убедиться, что ты цел и невредим.

— Как великодушно с твоей стороны. — Квентин насмешливо вскинул бровь. — Но скажи-ка мне вот что: почему ты бросилась мне на помощь только после того, как закончила скачки и, следовательно, победила?

Бранди задохнулась от возмущения.

— А ты бы чувствовал себя лучше, если бы я отказалась от победы?

— Нет. — Квентин бросил на нее недовольный взгляд. — Но я бы чувствовал себя лучше, если бы это злобное создание нашло себе новый дом.

— Так вы признаете, что вас обставил бельчонок, капитан Стил?

— Полегче, солнышко, — предупредил он и, дотронувшись до царапины на подбородке, поморщился. — Я пребываю совсем не в благостном настроении.

Фредерик легким покашливанием напомнил о себе:

— Прошу прощения, милорд. Позвольте, я избавлю вас от лошадей.

— Я бы предпочел, чтобы ты избавил меня от любимца Бранди, — отозвался Квентин. — Но так как он давно спрятался среди ветвей дуба, шансы справиться с этой задачей равны нулю. Поэтому, так и быть, Фредерик, забери лошадей.

— Слушаюсь, сэр. — Фредерик поспешил услужить, но у хозяина возникло подозрение, что он подавил смешок.

— Пошли, Квентин. — Бранди схватила его за руку. — Я обработаю царапины. — Она наклонилась к нему и с видом заговорщика прижала палец к губам. — И не бойся. Я сохраню твой секрет. Никто не узнает, что тебя победил грызун.

— С меня хватит. — Он бросился к девушке. Предвидя такую реакцию, Бранди уже убегала. Сдерживая смех, она распахнула двери конюшни и помчалась через окутанный сумерками луг, стараясь не слишком далеко вырваться вперед. Квентин настиг ее возле самой беседки, он схватил ее за талию, и оба повалились на землю. Он перевернул Бранди на спину и завис над ней, как мститель.

— Ты когда-нибудь бросишь подтрунивать надо мной, маленькая проказница? — решительно спросил он.

— Никогда. — Она улыбалась ему, ничуть не смущенная его притворной яростью. Неожиданно ее улыбка померкла, когда по его лицу медленно поползла струйка крови. — А ты и в самом деле ранен, — пробормотала она, нежно дотрагиваясь до его подбородка. — Я и не подозревала, что это так серьезно.

— Вовсе нет. — Он перевел взгляд на ее губы. — Но спасибо, что тебе не все равно.

— Да, не все равно, — прошептала она. — О, Квентин, ты даже не подозреваешь, насколько не все равно.

У Квентина перехватило дыхание, и он почувствовал, как рушатся все барьеры, которые он воздвиг между ними. Когда пал последний из них, он опустил голову. Бранди потянулась к нему. Их губы встретились, разошлись и снова встретились в непередаваемо острой чувственной ласке — мягкой, как бархат, и безгранично нежной. Поцелуй был неспешный, долгий, глубокий, лишенный прежней ненасытности.

Квентина обуял ужас.

Он крепче прижал к себе Бранди, так и не отпрянув от ее губ. Его пальцы вплелись в великолепную растрепанную гриву и распустили блестящие пряди по плечам, окутав их коконом. Сумерки сгустились, сад исчез, и сердце Квентина громко колотилось в груди, когда его губы, целовавшие Бранди, красноречиво передавали захватившее его огромное чувство, до сих пор ему не знакомое.

С легким вздохом Бранди обхватила руками его шею и крепко прижалась к нему, без слов говоря, что чувствует то же самое, но в то же время без опасений и тревог, терзавших душу Квентина и заставлявших его сдерживаться.