Хизер Кэлмен - Вчерашние розы

Давиния вынула носовой платок и вытерла им каменную скамейку. Оглядев ее сквозь очки, она сочла скамейку чистой и плюхнулась с явным облегчением. Затем улыбнулась своей спутнице, которая рассматривала сорняки так, будто считала, что их можно истребить взглядом.

— Понимаешь, Хелли. Сирена отказалась доверить уход за ними кому бы то ни было. И была в этом очень упряма. — Давиния подвинулась, чтобы дать место своей подруге. — Конечно, когда какой-нибудь куст становится чересчур высоким и разросшимся, Сирена просто беспомощно глядит на Джейка, и он приходит ей на помощь. Ему она доверяет.

— Мне вес же как-то трудно представить себе Джейка Парриша, ползающего в грязи.

— Разрази меня гром, — фыркнула Давиния, — Я видела Джейка грязным. И Сирену тоже. Никогда не забуду, как они лежали под кустами возле изгороди, и, судя по тому, какая спина была у Сирены, можно было догадаться, чем они занимались до моего прихода.

При этом воспоминании старушка тихо засмеялась.

— Не скажу, что очень бы протестовала, если бы увидела его голую спину. — Давиния вздохнула с явным сожалением. — Побьюсь об заклад, что ляжки у него, как у скакового жеребца, — гладкие и мускулистые. И, наверное, не волосатые. Терпеть не могу волосатых задниц.

Хелли была в отчаянии. Когда Давиния садилась на своего конька, остановить ее могло только Божественное вмешательство. Она лениво размышляла о том, что бы сказала Давиния, узнан, как близка была Хелли к тому, чтобы увидеть Джейка обнаженным. Зная Давинию, надо полагать, она была бы разочарована, что Хелли не обследовала его и не дала ей подробного отчета относительно его волосатости.

Хелли не могла не расхохотаться и, встретив вопросительный взгляд собеседницы, пояснила:

— Боже упаси нас от волосатых задниц! Их громкий смех эхом разнесся по розарию.

— Боже! Как мне вас недоставало! — проговорила Хелли, толкнув Давинию в бок. — Вы всегда поднимаете мне настроение.

— Духовное просвещение — это мой долг, — важно проговорила Давиния, озорно подмигивая.

— Просто не знаю, как бы я пережила последние недели без ваших с преподобным Мариусом Де Янгом визитов. Иногда мне так одиноко, что кричать хочется. Мне порой почти недостает Пенелопы с ее едкими замечаниями.

Хелли вспомнила, как однажды за завтраком Пенелопа заявила, что не может терпеть «всякую шваль» в своем доме и собирается жить со своей сестрой в Нью-Йорке до тех пор, пока Хелли не покинет дом Парришей. Джейк тогда только пожал плечами и предложил проводить ее до гавани.

При упоминании о сестре Джейка Давиния закатила глаза.

— Испорченная девчонка. Джейку следовало бы почаще пороть ее. Этот парень становится мягкосердечен, когда дело касается его сестрицы.

— Возможно, он слишком занят, чтобы замечать ее дурное поведение. Он редко бывает дома. Кроме как за завтраком и изредка за обедом его и не увидишь.

Давиния погладила руку девушки.

— Не бойся, мы с Мариусом не дадим тебе зачахнуть в одиночестве.

— Кажется, Сирене нравится общество Мариуса…

— Конечно, нравится. Ведь они привыкли друг к другу, — криво заметила Давиния.

Прежде Сирена была не только главой Субботнего женского миссионерского общества. Она никогда не пропускала воскресных утренних заседаний Комитета помощи китайцам, пятничного кружка спасения заблудших душ и тому подобное. И уж конечно никогда не забывала ходить в церковь по воскресеньям. Проводила массу времени у проповедника дома, переписывая ноты и всякую там чепуху.

— Сирена не только богата, красива и очаровательна. Она еще положительно святая, — сказала Хелли.

Давиния засмеялась:

— Святая? Вряд ли! Когда они с Джейком поженились, не было больших язычников, чем эта пара. Первые два года они вообще не посещали церковь. Я один раз попробовала заняться его душой, и этот красивый черт, одарив меня своей ангельской улыбкой, сказал, что они с женой нашли свой собственный путь на Небеса. Естественно, Сирена густо покраснела и смутилась, оставив очень мало сомнений, каким образом они туда попадали.

При воспоминании о том, как Джейк прижимал ее к себе, у Хелли перехватило дыхание. Возникшее при этом чувство действительно было близко к религиозному экстазу, напомнившему ей о рае. Как ей хотелось отведать запретного плода и обрести рай в объятиях Джейка! На какое-то мгновение она позавидовала Сирене. Интересно, как это быть нежно любимой таким мужчиной, как Джейк?

И, словно прочитав ее мысли, Давиния заметила:

— Здесь каждый цветок — подарок Джейка Сирене. Его капитаны буквально прочесывали экзотические порты в поисках новых редких сортов роз. — Давиния сорвала странный бледно-зеленый цветок и протянула Хелли. — Эта прибыла из садов императоров Китая, Розовый Дамаск, которым ты любовалась перед этим, — из Тадж-Махала, из усыпальницы Мумтаз-Махал. Что может быть романтичнее?

— Я не замечала в нем особой романтичности, — пробормотала Хелли, и в голосе промелькнуло удивление.

— Это оттого, что ты не знала Джейка до войны, Видела бы ты, как вздыхали по нем дамы! Я слышала, что из-за этого эпизода в Тадж-Махале он чуть не попал в индийскую тюрьму. К счастью, его спасла Анна — это его сестра. Я никогда с ней не встречалась, но слышала, что она замужем за большим британским чиновником и он как раз в это время служил в Индии. Этому парню чертовски везло! Просто страшно подумать о том, что бы с ним могло случиться. Об этих неверных рассказывали жуткие истории.

Хелли помахала Мариусу Де Янгу и Сирене.

Та увидела Хелли и рванулась к ней, как щенок, обрадованный возвращением хозяина. В белом муслиновом платье с волосами, безыскусно схваченными голубой лентой, Сирена воплощала собой детскую невинность. Засунув в рот пален, она остановилась перед своей врачевательницей и широко раскрытыми глазами осматривала все вокруг. В правой руке она держала старую куклу с расколотой головой.

— Ты довольна визитом. Сирена? — спросила Хелли.

Сирена неопределенно кивнула головой и села у ног Хелли, полностью поглощенная своей игрушкой. Задрав колени и расставив ноги, она, казалось, была совершенно равнодушна к тому, что показывала неприлично много нижнего белья. Хелли смотрела, как ее пациентка кутала старую потрепанную куклу в дорогую кашемировую шаль, и с удивлением припомнила, что не в первый раз застает ее с этой грязной разбитой игрушкой.

Кукла была безобразна: выпученные глаза, глупо улыбающийся аляповатый рот с ужасным оскалом. В довершение голова была совершенно голая. Видимо, парик потерялся.

И все же в больном мозгу Сирены она отождествлялась с ее ребенком. Несчастная проявляла материнскую заботу, няньчась с ней. Хелли видела, как Сирена наблюдала за ней и кормилицей, когда они возились с младенцем, но ни разу не попыталась вступить в контакт со своей дочерью…