Марша Кэнхем - Безоглядная страсть

— Энни Моу, — официально представилась она ему.

— Джон Макгиливрей, — привстал он.

Странно было обращаться друг к другу подобным образом, но, с другой стороны, времена, когда Энни сопровождала кузенов на состязания борцов, чтобы поставить монету за Макгиливрея, уже прошли. Энни вспомнила, как, выиграв однажды пять поединков подряд, Джон от избытка чувств поцеловал ее. Это был первый в ее жизни поцелуй. Джон тогда был обнажен по пояс — день был очень жаркий, — и его мускулистый торс лоснился от пота…

— Садись, крошка! — Ферчар пододвинул для Энни стул поближе к огню. — Замерзла небось с дороги?

— Не то слово! Ночка, прямо скажем, не жаркая! — поежилась Энни. — Душу готова продать, чтобы отогреться!

Ферчар щелкнул пальцами, и на столе появился внушительных размеров жбан с подогретым грогом. Отпив с наслаждением пару глотков, старик протянул жбан внучке.

— Никак сам варил? — спросила она.

— А то кто же? — довольно крякнул он. — Поди, еще не разучился!

Энни по примеру деда отпила пару больших глотков. Ядреный, словно дух Шотландии, напиток прожигал все внутренности, непривычный человек вполне мог бы от одного глотка изрядно захмелеть, но Энни было не привыкать. Собравшись с духом, она несколькими глотками осушила весь жбан. Кузены, Джиллиз и даже мрачный Макгиливрей приветствовали ее одобрительным смехом — такая лихость была не каждому мужчине под силу! Старый дедовский рецепт подействовал безотказно: через пару минут Энни уже ощущала блаженную теплоту, разливавшуюся по всему телу.

— Отличная штука! — Энни прищурилась от наслаждения. — Но не стоит слишком увлекаться, дедушка, эдак ты все нутро прожжешь!

— Это еще что! — Ферчар как ни в чем не бывало с наслаждением погладил себя по животу. — Да я после этого еще и трубочку готов выкурить!

— Неудивительно, дед, это в твоем вкусе! — Энни набрала в легкие воздуху, чтобы хотя бы немного охладиться после обжигающего грога. — Но я думаю, ты созвал нас сегодня не для того, чтобы похвастаться, какой ты мастак и варить грог, и поглощать его. Что случилось? Почему ты здесь, в Инвернессе? Или тебе невдомек, что за твою голову назначена такая награда, что тебе, старому дуралею, и не снилась?

Блаженная улыбка исчезла, лицо старого солдата посуровело.

— Стало быть, — проговорил он, — ты до сих пор не знаешь…

Выражение лица Ферчара было таким мрачным, что на минуту Энни подумалось: «Уж не умер ли кто? Кто-то настолько близкий мне, что дед не хочет, чтобы весть о его смерти я узнала от кого-то чужого?..»

— С Ангусом все в порядке? — осторожно спросила она. Ферчар покачал головой:

— Слава Богу! Да твой муж еще здоровее, чем был пару дней назад, когда тебя покинул!

— Тогда что? Говори же! — Энни терялась в догадках.

— Принц развернул свою армию, — мрачно сообщил старик. — Они отступают.

— Отступают? — Сердце Энни екнуло. — Не может быть! Почему, черт побери?! Ты же сам мне писал пару дней назад, что они подходят к Лондону!

— А теперь вот отступают, — включился в разговор Роберт. — С правого фланга их теснит генерал Уэйд с пятью тысячами, с левого — генерал Лигоньер с семью, а с тыла — пособник дьявола герцог Камберленд с еще несколькими тысячами всякого сброда, который он специально ради того отозвал с войны во Фландрии. Так что в целом против нас тысяч двадцать, и наши полководцы решили, что, как ни храбро дрались бы наши парни… Нам обещали подкрепление в несколько тысяч, но, с тех пор как мы перешли реку Эск, присоединилось к нам от силы человек двести…

— Вот так-то доверять обещаниям! — проворчал со своего места Макгиливрей. — Обещал нам эта сволочь французский король несколько тысяч солдат, а в результате — шиш! Обещал пушки, продовольствие, денежную компенсацию за урожай, что мы не вырастили из-за войны, — и где, скажите на милость, все это?!

— Урожай? — Ферчар кинул на него недовольный взгляд. — Какой, к черту, мужчина станет думать об урожае, когда страна в опасности?!

— Станешь поневоле думать, — все так же мрачно отрезал Макгиливрей, — если жена и дети подыхают с голоду! Почему, думаешь, люди ночью иногда тайком бегут из лагеря? Не потому, что боятся войны, — чтобы отнести жене и детям хотя бы краюху хлеба! Вот что заботит простого человека!

— А тебя? — прямолинейно спросил Эниас. — Что тебя заботит, Джон Макгиливрей?

Оттого что кто-то пошевелился, на лицо гиганта на мгновение упал отсвет, и стало видно, какие глубокие складки залегли у его губ.

— Меня? — переспросил он. — Меня сейчас заботит то же, что, думаю, и всех вас, — почему мы здесь сидим и лишь болтаем о том, что нам делать, вместо того чтобы действовать.

Его суровый взгляд упал на Энни, и та отвела глаза. Она-то отлично понимала, почему Макгиливрей, Джиллиз, ее кузены и сотни других горцев, которым так же дорога Шотландия, сейчас не на поле битвы, — они связаны клятвой, данной Ангусу. Понимала и то, что, если бы не такие, как Ангус, у которых расчет сильнее чести, сейчас бы у мятежного принца была армия, способная тягаться с англичанами, и ему бы не пришлось с позором отступать.

— То, что они отступают, конечно, прискорбно… Но ведь это еще не означает поражения, не так ли? — с надеждой спросила она.

— Кто говорит о поражении? — вспылил Ферчар. — Принц лишь хочет переждать зиму и скопить силы для новой атаки. А что смелость у него есть, это он уже доказал. Он хочет вернуть себе отцовский трон и выбить англичан из Инвернесса и Перта. Нужно лишь, — старик понизил голос, — чтобы все вожди кланов поверили, что он способен на это.

— Ангус так же хочет видеть Шотландию свободной, как и все. — Энни пыталась уверить в этом не столько деда, сколько себя.

— Тогда почему он сейчас не в Дерби, не с принцем? Почему он сейчас в Инвернессе у этого проклятого Дункана Форбса? Почему надел английский мундир?

— Он просто не хочет лишних хлопот…

— Лишних хлопот? — Ферчар вскочил; глаза его бешено сверкали. — Понимаю, никому не нужны лишние хлопоты — ни ему, ни Маклауду, ни Аргайлу. Особенно Аргайлу — ему Форбс обещал солидный куш…

— Аргайл и без денег пойдет воевать против Камерона, — включился в разговор Джиллиз, — он давно точит на него зуб…

— Камерон восстал из гроба? — Глаза Ферчара округлились от удивления.

— Да я не о старике, а о его сыне, Александре.

— А я что говорю? — отрешенно проворчал Ферчар. — Я что, по-твоему, дурак? Я сразу понял, что речь идет о его сыне! Разумеется, старик не мог воскреснуть!

Он вдруг затрясся и бессильно упал в кресло, голова старика безжизненно повисла.

— Дедушка! — Энни в ужасе бросилась к нему, но ее остановил Роберт.

— Ничего страшного, в последнее время с ним иногда такое случается. Начинает болтать всякую ерунду, а потом и вовсе впадает в беспамятство. Потом очнется — и как ни в чем не бывало… Что поделаешь — годы! Мы все пытаемся уверить его, что он уже слишком стар, чтобы прятаться в пещерах…