Валери Кинг - Прелестница

Чарльз сиял.

— Я всегда знал, что ты молодчина, Мег! Встретимся в полночь!

В половине первого ночи Ричард Блейк, шестой виконт Уортен, расхохотался до слез. Постоялец в соседней комнате «Виноградной лозы», где расположился виконт, застучал в стену. Весь последний час Уортен смеялся так часто и громко, что его сосед больше не мог этого вынести.

— Да, да! — крикнул Уортен через плечо, Адресуясь к стене. — Я постараюсь потише!

Но, продолжая читать, он снова и снова не мог удержаться от смеха.

«Стая гусей взлетела, вытянув длинные шеи. В клювах они держали сеть, в которой, прижавшись друг к другу, лежали Брианна и ее любимый брат Маркус. Их друзья, белокрылые ангелы-гуси, уносили их ввысь с палубы корабля. Вид сотен оранжевых лапок наполнил сердце Брианны радостью и благоговейным страхом».

Уронив голову на руки, Уортен хохотал до боли в груди. Он пытался безуспешно вообразить себе сотню гусей, летящих рядом в тесной близости, да еще каждый с толстой веревкой в клюве. Он читал уже третий роман Мег с удовольствием, восхищением и все время искренне потешаясь.

Он сидел за маленьким письменным столом неподалеку от огромной, красного дерева кровати. Стол стоял у окна с яркими красно-желтыми ситцевыми занавесками, выходившего в мощенный булыжником двор старенькой гостиницы. Из окна ему была видна пивоварня, где хозяин гостиницы варил самое лучшее пиво, какое лорду Уортену случалось пробовать.

Наконец он поднял голову и откинулся в кресле, бессознательная улыбка все еще блуждала на его лице. Романы Мег стали для него откровением. Он впервые полностью осознал ожидавшие его трудности и то, каким сокровищем он мог овладеть в лице Маргарет Лонгвилль. Герои ее романов все время совершали невероятные подвиги — взбирались на отвесные скалы, сражались с полусотней кровожадных турок (сразу со всеми, разумеется) или прыгали через тридцатифутовые пропасти «с легкостью и грацией искусных балетных танцоров». Этот последний пассаж заставил его расхохотаться так громко, что постоялец в соседней комнате закричал: «Да замолчишь ты когда-нибудь!»

Лорд Уортен снова засмеялся. Господи, если он не перестанет думать обо всех этих нелепостях, он умрет со смеху. Он вытер выступившие на глаза слезы и, глубоко вздохнув, закрыл книгу. Хотя его первоначальным намерением было постичь путем чтения тайны ее ума, его сердце глубоко тронула изображаемая в романах Мег любовь. Он понял, какое у нее прекрасное сердце, способное на глубокое чувство. Он и раньше об этом догадывался, теперь он знал это наверняка. Если бы он только мог найти путь к ее сердцу и завоевать его. Но как?

Он сидел, откинувшись в кресле, поглаживая мягкий кожаный переплет. Прелестная, обворожительная Мег! Как ему покорить такое создание? Теперь он понимал тревогу и озабоченность сэра Уильяма: в практической жизни Мег не мыслила ровно ничего — стоит только вспомнить стаю гусей. Он чуть было не расхохотался снова.

Постукивая пальцем по переплету, лорд Уортен нахмурился. В этих трех книгах было что-то, озадачивавшее его: постоянный, едва уловимый мотив утраченной любви, чувство потери. Не был ли это его подлинный соперник, подумал он, призрак из ее прошлого?

Но что бы там ни было — гуси, призраки, что угодно, — он был твердо намерен завоевать ее.

Он приехал в Стэйплхоуп раньше по той простой причине, что не мог больше оставаться в стороне от Мег. Мысль о его добыче — запертом для него сердце Мег — овладела им безраздельно. Завтра утром он приступит к осаде.

Он отослал своего камердинера спать и сидел в своей комнате в тонкой полотняной рубашке, светло-желтых бриджах и высоких сапогах. На плечи он накинул каштанового цвета халат. Он посмотрел на свои сапоги, которые последние два часа он все собирался снять, но книги Мег отвлекли его.

Повернувшись в кресле, лорд Уортен начал было стягивать сапог, но стук колес по булыжнику и громкие сердитые голоса со двора привлекли его внимание. Его комната находилась на втором этаже. Выше был только чердак. Он выглянул из окна. Зрелище, представшее его глазам, изумило его.

— Что за черт? Силы небесные, это еще что?

Во дворе в тусклом свете фонарей он увидел отличную, запряженную парой двуколку, с привязанной к ней как попало по меньшей мере, полудюжиной картонок. Сидевшая в ней огненно-рыжая парочка отчаянно препиралась между собой вполголоса, что не мешало их голосам заполнять маленький дворик. Не прошло и минуты, как они разбудили конюха, двух его подручных, и в комнате хозяина возле кухни зажегся свет.

— Мистер Чарльз! — воскликнул конюх, подняв фонарь и вглядываясь в лицо сидевшей рядом женщины. — Мисс Маргарет? — изумился он. — Куда это вы направились с этим щеголем? Да вы вся дрожите!

У лорда Уортена не осталось никаких сомнений относительно личности путешественников. Это были Чарльз и Мег. Его нареченная сидела слева, прямая как палка, завернувшись в плащ. Справа на нее гневно уставился Чарльз.

Уортен был поражен. Что это, побег? Подумав немного, он отказался от этой мысли. Чарльз и Мег были друзьями, но о браке и не помышляли. Даже в Лондоне они часто обменивались щипками и возились, как настоящие брат и сестра. Но если это не тайное романтическое бегство, то, значит, Мег бежит — от него?

Воображение у него разыгралось. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как хорошая погоня. А что может быть приятнее, чем преследование этой обольстительной рыжей лисицы?

Он сунул левую ногу в сапог и поспешно поднялся. Подойдя к зеркалу, он убедился, что его туалет в порядке. Уважающему себя охотнику не подобает приближаться к такой добыче с торчащими в разные стороны волосами или с пятнами на рубашке. Сначала он собирался повязать галстук, но тут же сообразил, что небрежностью костюма можно было успешнее достичь желанного эффекта. Он накинул черный шелковый плащ, красиво драпировавший его на ходу, придавая ему романтический вид. Уже выходя из комнаты, он вспомнил о пистолетах. Прихватив один, Уортен направился вниз, во двор.

Мег не обратила никакого внимания на конюха, и его изумление при виде ее наедине с Чарльзом в такой поздний час, и осторожно спустилась из экипажа. Она кипела от ярости. Оказавшись на земле, она уперлась руками в бока и закричала на Чарльза:

— Ну и растяпа! Руки у тебя крюки! Чуть не вывалил меня посередине улицы!

Красный, как свекла, Чарльз оставался в двуколке. Стиснув зубы и пытаясь говорить тихо, он сказал:

— Если бы ты не запихнула весь свой гардероб в эти чертовы картонки, — тут голос его против воли сорвался на крик, — я бы одолел этот поворот!

Бросив вожжи одному из конюхов, он соскочил с двуколки. В окнах гостиницы тут и там замелькали огни свечей.