Валери Кинг - Страсть по расчету (Строптивая леди)

Девушка, однако, не отчаивалась, а постаралась вникнуть в его положение, не обвиняя офицера за то, что выше всего он ставил богатство, не стала презирать и себя за то, что является женщиной с независимыми средствами, а это, в свою очередь, привлекало к ней охотников за приданым.

Тем не менее, с той поры она очень осторожно относилась к тем, кто ухаживал за ней.

— Да, — ответила Шарлотта. — У меня были подобные случаи.

— Как бы я не хотел оправдать в ваших глазах свое поведение, больше всего мне необходимо, чтобы вы попытались понять мое положение. Подумайте, только один мой титул делает меня желанным объектом для свах. Добавьте к этому состояние, которым я столь внушительно благословлен. Пришло время, когда я уже не мог отличить любовь женщин ко мне от корысти. И я решил проводить нечто вроде испытаний для дам, больше всего привлекавших меня. Началось это вскоре после того, как Эмили вышла за полковника. Я никого не хотел обидеть. Я лишь желал быть уверенным, что женюсь на женщине, которой смогу доверять, уважать и которой я нужен не только из-за моего титула и богатства. Вы можете это понять?

Шарлотта повернулась к нему и медленно сняла с головы капюшон. Глубоко вздохнула.

— Думаю, никто до конца не сможет понять, что вы испытывали. Каждый из нас поглощен собой и редко задумывается о мотивах поступков окружающих его людей. Я никогда прежде не представляла, как болезненны для вас могут быть поиски спутницы жизни. Но так жестоко — возбудить надежды у стольких женщин и отвергнуть их. Вы хоть раз думали о том, какие страдания вы им причинили?

Она прижала руку к сердцу и пристально посмотрела на Стоунлея.

Он также повернулся к Шарлотте, и на этот раз она позволила ему взять ее за руку.

— До вчерашнего дня — нет, да и то мне сообщили об этом из чувства мести. — Он криво усмехнулся. — Вы остались бы довольны, услышав, что мне наговорили.

Шарлотта позволила себе слабо улыбнуться в ответ.

На лице лорда появилось выражение чувственного обожания, сулившее Шарлотте жаркие объятия. Она смущенно отняла руку и отвернулась. Может, ей и приятно, что он получил свою долю унижений, но доверять ему она не могла. Кроме того, существует дело, ради которого она должна забыть о жажде своего сердца.

— Значит, я не прощен? — рассудил Стоунлей.

— Разумеется, прощены, — ответила Шарлотта. — Мой христианский долг — простить вас.

— Но не забыть?

Она посмотрела в окно, на тени бегущих лошадей, то появляющиеся, то исчезающие на фоне кустов и деревьев по краю дороги. Сколько еще ехать? Мили две? Возможно. Скажем, три.

Шарлотте не хотелось отвечать на последнее замечание лорда, и она вернулась к цели их путешествия.

— Спасибо за помощь, Эдвард. Мой отец, как я писала, попал под влияние очень плохого человека. Надеюсь, вы могли бы…

Стоунлей прервал ее:

— Вы говорите о Текстеде, верно?

Вздрогнув, Шарлотта отстранилась от него. Широко раскрыв глаза, она воскликнула:

— Но… но как вы узнали?

Она хотела осторожно, постепенно, путем разных намеков дать ему понять, что этот человек — маркиз Текстед. Весь этот рассказ должен был стать одной большой ложью, которая помогла бы занять время в пути до фермы.

Но поскольку весь рассказ о том, что ее отец «попал под влияние очень плохого человека», не содержал в себе ни грана правды, откуда Стоунлей узнал ответ до того, как она вообще что-то рассказала?

Это не могло быть совпадением!

Внезапно Шарлотта испугалась, что невольно оказалась замешанной в дела сэра Джона, о которых ей не сказали. Что же такое знает Стоунлей, что неизвестно ей?

— У меня много источников, Шарлотта, откуда я черпаю сведения о самых разнообразных новостях. И редко полагаюсь только на один, чтобы составить то или иное представление. Похоже, ваш отец должен Текстеду весьма большую сумму. Следовательно, маркиз крепко держит сэра Джона в руках.

Кровь отхлынула от лица Шарлотты.

— О чем вы говорите? Отец сказал, что должен ростовщикам. Он ни разу не упомянул о Текстеде. Вы уверены?

В слабом свете Шарлотта увидела по лицу Стоунлея, что тот тщательно взвешивает свой ответ.

— Согласно одному из источников, контора — держатель долгов вашего отца — что-то около шестидесяти тысяч фунтов два месяца назад продала их Текстеду.

У Шарлотты засосало под ложечкой.

— Тогда он действительно крепко держит отца, — ошеломленно произнесла девушка.

А если Стоунлей лжет? Но зачем? Она не видела причины.

— Возможно, мертвой хваткой. Полагают, что желание вашего отца создать акционерную компанию — идея Текстеда. Они станут партнерами, но участие Текстеда должно быть негласным.

Шарлотта собиралась наговорить всякой лжи об отце и маркизе — какая нелепость, какая ирония судьбы. Она и представить не могла, что ее отец может заняться коммерцией с Текстедом. Теперь же, узнав, что сэр Джон должен немыслимую сумму не ростовщикам, а Текстеду, девушка почувствовала, что готовится какое-то зло. Она не верила, что ее отец способен на подлость, но бесчестный человек с легкостью возьмется использовать дружеские отношения сэра Джона с принцем в своих гнусных целях.

Мысли девушки вернулись к отцу и Текстеду. Маркиз, без сомнения, был хорошо осведомлен о хлопотах отца в отношении компании. Похоже, что дело обстоит именно так, как говорит Стоунлей.

Шарлотта мысленно вернулась к веселью отца и Текстеда накануне вечером — словно они давно добрые друзья, хотя ей казалось, они просто знакомые. Она вспомнила свое первое впечатление от маркиза и свое интуитивное недоверие к этому человеку. На память пришли его насмешки над ней и то, как он высмеивал ее взгляды на жизнь на балу у леди Перселл. Воображение нарисовало красные прожилочки у него на щеках и на носу — ясное указание на образ жизни. И, наконец, она живо припомнила, как застала его полураздетым, и он весьма непринужденно восстановил свой туалет, не обращая на нее внимания. Все это скорее подтверждало, а не опровергало растущую уверенность Шарлотты, что вымышленная причина, позволившая похитить Стоунлея, оказалась на самом деле правдой.

Онемев от новой догадки, девушка поняла, что Текстед, увидев, какой опустошенной она приехала из Эшеста, использовал ее раненую гордость и сердечную маяту. Она стала жертвой обмана, полагая, что помогает отцу.

Но сколь зловещи его намерения? Лишь похитить на день-другой Стоунлея? Но она и правда не слышала ничего другого.

Девушка вспомнила, как распространялся о турках ее отец, не зная, что она в гостиной. Возможно ли, чтобы нахлынувшие события, задуманные Текстедом, подразумевали незаконную торговлю в Средиземноморье, о которой не подозревает ее легковерный отец.