Лиза Клейпас - Это случилось осенью

Когда все было готово, Маркус отвел Лилиан в самую большую комнату для особо важных гостей, где уже были готовы горячая ванна и ужин. Обстановка была небогатая, но все блестело чистотой, огромная кровать была застелена наглаженным льняным бельем и мягкими одеялами. Возле камина поставили старый медный таз, вокруг хлопотали две горничные с кипящими чайниками. Пока вода остывала, Маркус уговорил Лилиан поесть супу. Суп был вкусный, хотя никто не мог понять, из чего его сварили.

— Что это за бурые хлопья? — подозрительно спросила Лилиан, неохотно открывая рот. Маркус кормил ее с ложечки.

— Не важно. Глотай.

— Баранина? Говядина? У этого существа были рога? Копыта? Перья? Чешуя? Не могу есть блюдо, если не знаю…

— Ешь, — приказал он, проталкивая еще одну ложку супа ей в рот.

— Тиран.

— Знаю. Попей воды.

Подчиняясь его ласковым приказам, Лилиан доела ужин и почувствовала, что силы возвращаются к ней. Маркус усадил ее на колени и потребовал:

— Ну а теперь расскажи все с самого начала.

Ее не пришлось долго уговаривать. Она принялась рассказывать, даже болтать как сорока. Про встречу с графиней в саду бабочек, про то, что случилось дальше. Но она все-таки нервничала, потому что Маркус время от времени перебивал ее, шепча что-то успокаивающее, гладя ее по спине. Иногда он целовал ее волосы, и она чувствовала его теплое дыхание. Постепенно она выговорилась и успокоилась, руки и ноги отяжелели и сделались непослушными.

— Как тебе удалось заставить графиню так быстро признаться? Я думала, она будет держаться до последнего. Казалось, она скорее умрет, чем признается, — сказала она.

— Боюсь, ей не оставалось ничего другого. Лилиан вытаращила глаза.

— О, прости, Маркус. Она ведь все-таки твоя мать.

— Ну да, она меня родила. Никогда не испытывал к ней сыновних чувств. А уж после того, что было сегодня… Она принесла много вреда за свою долгую жизнь. Попробуем отныне держать ее в Шотландии. Или отправим за границу.

— Графиня рассказала, о чем мы с ней беседовали? — осторожно поинтересовалась Лилиан.

Маркус покачал головой.

— Она сказала, что ты решила сбежать с Сент-Винсентом.

— Сбежать?

Лилиан была потрясена. Что он, должно быть, почувствовал в тот момент! Он мог подумать, что еще одна женщина бросила его ради виконта.

За целый день Лилиан не пролила ни слезинки, но теперь… Это было уж слишком! Она зарыдала, неожиданно для Маркуса и себя самой.

— Ты ведь ей не поверил? Скажи, ведь не поверил?

— Конечно, нет. — Маркус удивленно посмотрел на Лилиан, а потом схватил со стола салфетку, чтобы вытереть слезы на ее лице. — Пожалуйста, не плачь, не надо…

— Я люблю тебя, Маркус. — Она забрала у него салфетку и высморкалась. — Я люблю тебя. Пусть я говорю это первая, но мне все равно. — Она опять залилась слезами. — Пусть даже ты меня и не любишь, мне тоже все равно. Я только хочу, чтобы ты знал, как я тебя…

— Я тоже тебя люблю, — сказал он. — Я тоже люблю тебя, Лилиан. Пожалуйста, не плачь. Ты меня убиваешь. Не надо.

Лилиан кивнула и высморкалась в скомканную льняную ткань. Ее лицо пошло красными пятнами, глаза распухли, из носа текло… Но у Маркуса, должно быть, случилось расстройство зрения, потому что он поцеловал ее в губы и сказал:

— Ты такая красивая.

Он говорил искренне, но она вдруг захихикала сквозь рыдания. Маркус крепко обнял ее и тихо спросил:

— Дорогая, тебе хоть кто-нибудь говорил, что нельзя смеяться над мужчиной, когда тот объясняется в любви?

Она высморкалась в последний раз.

— Боюсь, я безнадежна. Ты все еще хочешь на мне жениться?

— Да, сейчас. Она удивилась:

— Как это?

— Я не хочу возвращаться в Гэмпшир, а хочу отвезти тебя в Гретна-Грин. Здесь, на постоялом дворе, мы возьмем карету и послезавтра будем в Шотландии.

— Но… все ждут свадьбы в церкви, как положено…

— Я не могу ждать. Мне наплевать, чего они ждут.

Она не сдержала веселой ухмылки, представив, как бы вытянулись лица у всей родни и знакомых, если бы они услышали заявление Маркуса.

— Это попахивает скандалом. Граф Уэстклиф мчится в Гретна-Грин, чтобы заключить поспешный брак…

— Тогда начнем нашу жизнь со скандала.

Он поцеловал ее, и она, простонав, вернула поцелуй. Лаская ее вздрагивающую шею, он прошептал:

— Скажи мне: «Да, Маркус!»

— Да, Маркус.

Его темные глаза засияли. Ему так много нужно было ей рассказать, но он просто заявил:

— Тебе пора принимать ванну.

Она могла бы сделать это сама, но Маркус настоял на том, чтобы раздеть ее и выкупать, как ребенка. Доверившись его заботам, она смотрела в его смуглое лицо сквозь завесу пара, поднимающегося из ванны. Он осторожно намыливал и споласкивал ее тело, пока оно не порозовело и не засияло чистотой. Потом он вытащил ее из ванны и вытер огромным полотенцем.

— Подними руки.

Лилиан удивленно уставилась на бесформенное одеяние в его руках.

— Что это?

— Хозяйка гостиницы прислала свою ночную рубашку, — ответил он.

Лилиан надела рубашку, и ее вдруг окутал аромат свежевыстиранной фланели. Рубашка давно полиняла от стирок да еще была ей слишком велика. Но она оказалась такой теплой и мягкой…

Свернувшись в кровати калачиком, Лилиан наблюдала за тем, как Маркус выкупался и насухо вытерся. Она любовалась игрой мышц его спины, его совершенным телом, которое так было приятно обнимать. Она слегка улыбнулась. И этот мужчина принадлежит ей! Как ей удалось подобрать ключ к его неприступному сердцу?

Маркус потушил лампу и скользнул к ней под одеяло. Она глубоко вдохнула запах его чистой кожи и мыла. Ей хотелось впитать этот запах в себя, хотелось гладить и целовать каждый кусочек его тела.

— Люби меня, Маркус, — шепнула она.

Он навис над ней, как темная гора, гладя ее волосы.

— Любимая, — сказал он нежно и немного удивленно, — тебя похитили, одурманив эфиром, надели наручники и повезли через всю Англию. Не многовато ли для одного дня?

Она покачала головой.

— Я немного устала, но теперь… У меня открылось второе дыхание. Я не усну просто так.

Он почему-то засмеялся, приподнялся над ней, но Лилиан сначала показалось, что он хочет лечь на другую сторону кровати. Да нет же! Граф приподнял подол ее рубашки. По ее голым ногам пробежало холодное дуновение. Он поднимал ее одежду выше, еще выше, пока не обнажилась грудь с возбужденными сосками. Его мягкие губы принялись исследовать ее тело, находя все новые чувствительные уголки. Когда Лилиан хотела приласкать его, он прижал ее руки к бокам, и она поняла, что он просит ее лежать смирно. Она дышала глубоко и ровно, мышцы живота и ног подрагивали от удовольствия.

Маркус ласкал ее, пока она не почувствовала влагу между ног. И тогда ее ноги послушно раздвинулись по первому же его требованию… Лилиан открылась ему душой и телом, ощущая возбуждение каждым нервом. Она застонала, когда он языком ласкал темный треугольник. Ласковые, настойчивые и дразнящие прикосновения к розовой мягкой коже заставляли ее извиваться от удовольствия. Затем его пальцы погрузились в ее темную глубину… она застонала, сжав кулаки и содрогаясь всем телом, готовая потерять сознание от сладкой муки.