Тамара Лей - Молитва любви

– Знаешь, чей это ребенок?

Нелегко было сдержаться и не вырвать несчастного младенца из жестоких рук, но Грей лишь посмотрела на малютку, заметив льняные волосики и пухлые щечки. Она пожала плечами и спросила:

– Этой женщины?

– Нет, она только заботится об этом ребенке, когда у нее остается время от забот о своем, – сказал старик, злобно кривя рот, пока крик ребенка все усиливался.

– Можно мне подержать его? – спросила она, вдруг испугавшись, как бы Эдуард не причинил вреда малышу.

– Ее, – поправил он, хотя не выпустил младенца из рук. – А ты можешь называть ее Джиллиана Вардье.

– Вардье, – отозвалась Грей, сделав круглые глаза. – Не может быть.

Старик рассмеялся:

– Да, именно так. Своими руками забрал ее из колыбели. А ты не знала?

– Я ничего не слышала об этом. Но зачем тебе понадобился этот ребенок?

Он машинально водил пальцами по светлым кудряшкам плачущего малыша.

– Это приманка для убийц Филиппа. Плач становился все громче, личико младенца покраснело.

– Она хочет есть, – сказала Грей, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить племянницу Гильберта из рук злодея.

– Мне нечего ей дать, – выпалила женщина, поднимаясь на ноги. – Мой собственный ребенок слабеет от того, что приходится кормить и эту.

С сердитым лицом она проскочила мимо Эдуарда.

Грей посмотрела ей вслед.

– Может быть, ты отдашь ребенка мне? – предложила она, взглянув на Эдуарда.

– А кто ее будет кормить? – поинтересовался тот. – Ты?

«Интересно, получится ли у меня»? – мелькнула мысль у Грей.

– Думаю, что смогу, – ответила она. Старик недоверчиво посмотрел на нее:

– Если ты правда хочешь отомстить Бальмейну, то зачем тебе заботиться об этом отродье?

Вопрос застал Грей врасплох. Понимая, что неразумно было бы настаивать с самого начала, она лихорадочно искала подходящий ответ, который мог бы успокоить этого изверга. Довод она нашла слабый, но другого в тот момент придумать не могла.

– А какая тебе польза от этого ребенка, если он умрет от плохого ухода?

Он пожал плечами:

– Все равно и Бальмейн, и Вардье придут ко мне.

– Может быть, – ответила Грей, глядя на малышку, которая немного успокоилась. – Но если что-нибудь пойдет не так, можно неплохо поторговаться, раз ребенок еще жив.

Гнев Эдуарда выплеснулся в вопле:

– Все пойдет так как надо! Месть свершится! Грей и сама не знала, откуда у нее взялся следующий довод.

– Да, если только Уильям не повернет против тебя.

Старик затих.

– Что ты хочешь этим сказать?

С притворной небрежностью Грей пожала плечами.

– Он думает, что ты совсем сошел с ума, – проговорила она, тем самым роняя зерно на почву подозрительности и молясь, чтобы оно взошло. – По пути сюда он даже хвастался, что люди идут именно за ним, а не за тобой.

Старик резко мотнул головой:

– Я тебе не верю. Ты лжешь.

Грей подошла поближе и положила руку на его рукав.

– Не позволяй себя дурачить, отец. Он уже один раз оставил тебя, когда принес клятву верности барону Бальмейну. Он и снова это сделает.

Грей подобрала нужные слова и убедилась в этом, когда в следующее мгновение в глазах Эдуарда появился хищный огонек. Не говоря ни слова, он сунул ребенка в руки Грей и заторопился прочь.

Девушка судорожно вздохнула. Эту битву она выиграла, но сколько еще их предстоит. Нужно как-то унести Джиллиану отсюда. В то, что ей удастся довести задуманное до конца, верилось с трудом. А пока что она прижала ребенка к груди. Джиллиана продолжала хныкать, сжимая маленькие кулачки и перебирая ножками в воздухе, пока наконец не успокоилась на груди своей защитницы. Всхлипывая, она повернула головку к Грей и начала искать молоко, которое заполнило бы ее голодный желудок.

Грей решила осуществить свое намерение. Она неуверенно огляделась вокруг в поисках укрытия, где можно было бы совершить ритуал материнства – ритуал, приобщиться к которому она собиралась не раньше чем через две недели. В каком-то шалаше должны помещаться женщины, решила она и вошла в полутемную палатку.

Неожиданно Уильям отдернул полог над входом.

– Ты можешь сколько угодно пугать старика, но меня не испугаешь, Грей Чарвик, – заявил он, пригибаясь, чтобы лучше разглядеть ее в том углу, где она устроилась.

– А разве я тебя не пугаю? – не замедлила отозваться Грей, бросая на него самый испепеляющий взгляд, какой только могла изобразить. -Ты еще как будешь бояться меня, Уильям Ротвильд.

Хрипло рассмеявшись, он бросил на нее и на ребенка дикий взгляд и убрался прочь.

Грей и сама удивлялась, откуда у нее взялось столько отваги, чтобы противостоять двоим мужчинам, которых она боялась больше всех остальных. Она посмотрела на еле видное в полумраке ангельское личико прикорнувшего рядом с нею ребенка.

– Ах, малышка, – проворковала Грей, – все будет хорошо.

Разбойники из банды Эдуарда готовились к грядущей битве, а Грей в это время плела козни, обнаружив, что настроить отца против Уильяма оказалось легче, чем она думала. Нетрудно было понять, почему Грей думала, что солгала, предостерегая бывшего барона Чарвика от предательства Уильяма. Сама того не подозревая, она сказала правду.

После двух дней наблюдения Грей не могла прийти ни к какому иному выводу: до ее появления в лагере разбойников только безумие ослепляло Эдуарда до такой степени, что он не понимал очевидного. Старик лишь воображал себя главарем, и этого главаря Уильям едва выносил. Чуть ли не каждое указание, шедшее от Эдуарда, пересматривалось Уильямом. Было ясно, что на самом деле разбойники подчиняются последнему.

Теперь и Эдуард видел это. Грей понимала: неминуемо должно произойти столкновение, которое даст ей возможность ускользнуть вместе с Джиллианой.

В тот вечер Грей оставалась в палатке, пока живот не подвело от голода. Выбравшись наружу, она пошла на запах только что поджаренной оленины. Умиротворенная Джиллиана, пристроенная у Грей на животе, дремала, уцепившись за ее грудь. Грей не обратила внимания на человека, крадущегося в темноте за ней по пятам, вплоть до того места, где раздавали пищу. Как всегда, она обнаружила, что после остальных ей досталось совсем мало, но и этого хватило.

Когда она усаживалась на ствол поваленного дерева, ребенок в ее животе резко шевельнулся, напоминая о своем скором появлении на свет. Резкое движение побеспокоило Джиллиану, она захныкала, но потом снова уткнулась в теплую грудь и опять сладко засопела.

Хлеб был черствым, сыр заплесневелым, но зато оленина – нежной и сочной. Во время еды Грей отправляла кое-какие куски в небольшой мешочек, пришитый к внутренней стороне плаща. Это поддержит ее на обратном пути в Пенфорк.