Каролин Лэмпмен - Не упусти радугу

Ужинали тихо. Джонатан, особенно не распространяясь, сказал сыновьям, что миссис Мерфи очень больна. Когда все поели и начали убирать со стола, на пороге спальни Кейт появилась Луноцветка с маленьким узелком, обернутым кожей. Не говоря ни слова, она прошла мимо них и скрылась за дверью. Чарли с Джонатаном переглянулись и продолжали молча мыть посуду.

Луноцветка вскоре вернулась уже с пустыми руками, прошла прямо к плите, развела в тазике теплую воду и скрылась в спальне Кейт.

В следующий раз индеанка появилась на пороге, лишь когда вся посуда была перемыта, а мальчики уже отправились спать.

— Она уснула, — сказала Луноцветка. — Но у нее печальный дух. — И, не говоря больше ни слова, она завернулась в одеяло и вышла в ночь.

— Ну, значит, пора. — Поднявшись из-за стола, Чарли надел пальто и шляпу.

— Передай Лунонветке от меня спасибо, Чарли.

Джонатан еще несколько минут неподвижно сидел у стола, потом тяжело вздохнул, приоткрыл дверь маленькой спальни и некоторое время смотрел на спящую женщину. Оглядев комнату, он вздохнул с облегчением: Луноцветка все убрала. В глубине души он боялся того, что могло ждать его за этой дверью.

Та страшная ночь, когда ему в последний раз пришлось быть свидетелем родов, снова отодвинулась от него и сделалась всего лишь воспоминанием. Прошлое переплелось в этом кошмаре с настоящим. Он брал за руку Кейт, но это почему-то оказывалась рука Мэри. Он обтирал платком ее лоб и бормотал слова утешения, но слова эти тоже предназначались для Мэри, его жены. Только сейчас последние душераздирающие крики Мэри во время родов начали затихать в его памяти. Оставалась лишь тревога о Кейт.

Он снова вгляделся в ее осунувшееся лицо: оно было белее ее рубахи, лишь под глазами залегли темные круги.

От света фонаря веки Кейт затрепетали, и она открыла глаза. Не понимая, что с ней, она с трудом сосредоточила взгляд на знакомом силуэте в дверях.

— Джонатан, это ты?

— Извини, я не хотел тебя будить. Как себя чувствуешь?

— Слабость.

— Ну, тогда не буду мешать…

— Нет! — торопливо перебила она. — Пожалуйста!.. Я боюсь одна.

Помедлив, Джонатан шагнул в комнату и повесил фонарь на крюк в стене.

— Хочешь поужинать? — нерешительно спросил он.

— Спасибо, я не голодна.

— Может, попьешь воды?

— Нет, спасибо. — Она смущенно тронула рукой волосы. Узел, обычно туго закрученный на затылке, растрепался и сполз вниз. — Дай мне, пожалуйста, щетку для волос, — попросила она, дрожащими пальцами нащупывая шпильки.

Джонатан покачал головой и подал ей щетку с умывальной полочки. Вот это по-женски, подумал он: на дворе глубокая ночь, сама только что прошла сквозь адские муки, а она беспокоится, хорошо ли у нее лежат волосы.

Вытащив последние шпильки, Кейт взяла у него щетку и начала медленно разбирать спутанные пряди.

Джонатан несколько минут наблюдал за ее неловкими попытками и наконец мягко, но решительно отобрал у нее щетку.

— Позволь, я помогу.

Огромные карие глаза удивленно вскинулись на него, и немного погодя она молча повернулась к стене.

Джонатан сел на край постели и начал осторожно ее расчесывать, чувствуя, что это приносит ей облегчение. Держа в руках роскошные густые пряди, Джонатан поражался, как он до сих пор не замечал, что у нее такие прекрасные волосы: под его пальцами они струились как шелк. Они как сама Кейт, подумал Джонатан. Их красота видна, только если присмотреться.

Он надеялся, что Кейт заснет, убаюканная его монотонными движениями.

— Это был мальчик, — вдруг тихо сказала она. — Мы всегда мечтали о сыне.

— Кейт…

— У нас с Брайаном были такие планы… Как нарожаем детей, будем жить на ферме, вместе стареть… Все мои мечты умерли вместе с Брайаном. А потом я узнала, что у меня будет ребенок от него, и показалось, что жизнь еще не кончена, что есть ради чего жить…

— Кейт… — Джонатан осторожно развернул ее к себе лицом. — Не терзай себя так. Я понимаю, какое это горе. Выпусти его наружу! Кричи, плачь… делай, что хочешь, но только не держи в себе.

Кейт целую минуту молча глядела на него, потом глаза ее наполнились слезами, и она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.

— О Боже, Джонатан! Как мне больно.

— Я знаю, Кейт. — Джонатан закрыл глаза и крепко прижал ее к себе.

— Мы пробудем почти весь день на пастбище. Что-нибудь нужно, пока мы еще здесь? — спросил Джонатан, стоя у двери.

Кейт рассеянно теребила одеяло.

— Нет, спасибо. У меня все есть.

Джонатан кивнул и собрался уходить. Вот уже три дня с тех пор, как она разрыдалась у него на груди, Джонатан был безупречно, бесконечно добр. Он обращался с ней очень бережно, старался держать сыновей подальше от ее комнаты и говорил, чтобы она не думала вставать, пока совсем не поправится. Ей же пока хотелось только одного — спать, спать… Может, с ней что-то не то, смежая веки, успела подумать она. Может, нужно…

Когда она опять проснулась, солнце стояло уже высоко. Щурясь на свет, она не сразу узнала Луноцветку, стоящую перед раздвинутыми ставнями.

— Луноцветка?

— Вставай. Плохо много лежать. — Луноцветка наклонилась и сдернула с нее одеяло.

— Луноцветка, я думаю…

— Ты слишком думаешь. — Достав откуда-то пару мягких мокасин, индеанка надела их ей на ноги. — Тело здоровое, дух больной. — Она настойчиво потянула Кейт за руку и заставила ее подняться с кровати, после чего, набросив ей на плечи одеяло, вытолкала на кухню. — Ты меня лечила. Теперь я тебя лечу.

Ослабевшая Кейт не могла противиться напору индеанки, и вскоре та вытянула ее из дома и потащила к ручью. Они спустились вниз по течению до покинутой бобровой запруды. Кейт, ничего не понимая, растерянно озиралась. Тут в зарослях она заметила небольшую поляну, на которой, между двумя раскидистыми ивами, примостилось странное куполообразное сооружение. Сооружение было высотой ей по плечо и покрыто кожами, одна из которых — очевидно, над входом — могла свободно откидываться. Из отверстия наверху купола курился дымок.

— Что это? — спросила Кейт.

— Парильня. Я делала для тебя.

— Для меня? Но я не понимаю, как…

— Когда Кейт меня лечит, я тоже не понимаю, но боль уходит.

— Ты хочешь сказать, что это мне поможет?

— Это поможет вот тут. — Луноцветка ткнула себя в грудь, где находится сердце.

Вскоре, следуя указаниям Луноцветки, обнаженная Кейт оказалась внутри темной парильни. Сидеть было очень неудобно. Посередине возвышалась груда раскаленных камней — Луноцветка время от времени плескала на них водой, и тогда женщин окутывало густое облако. Поначалу Кейт задыхалась в клубах обжигающего пара, но вскоре, как ни странно, привыкла и стала втягивать в себя горячий влажный воздух чуть ли не с удовольствием.