Джулия Лэндон - Грешный ангел

— Признаться, не только для этого. Появился некто, с кем, я полагаю, ты бы не прочь поговорить.

Сердце Алекса гулко забилось. Лорен. На одно безумное мгновение ему захотелось ее увидеть, заглянуть в ее сверкающие сапфировые глаза. Но решение навсегда изгнать ее из своею сердца взяло верх.

— Она меня больше не интересует, — буркнул он, не сознавая, что выдал себя, пока не увидел усмешки на губах Артура, и нахмурился.

— Я имел в виду Пола Хилла, — сказал Артур. — Я видел его вчера в Саутуорке.

Алексу захотелось дать Артуру в нос, хотя с тех пор, как они носили короткие штанишки, у него ни разу не возникало такого желания.

— Ты сошел с ума, — сердито проговорил он.

— Нет, скорее ты спятил, — отозвался Артур с ледяным спокойствием.

— Клянусь всем святым, Артур, я сейчас разобью тебе физиономию, — честно признался Алекс. — Сделай милость, скройся с глаз моих.

Артур пожал плечами:

— Что плохого, если ты с ним поговоришь?

— Для чего, черт побери? — прорычал Алекс и схватил еще один бокал шампанского у проходящего с подносом лакея, вернув ему пустой.

Артур нахмурился, глядя на хрустальные грани бокала.

— Ты, Алекс, ищешь своей смерти. Многие присутствующие здесь мужчины жаждут вызвать тебя на дуэль за то, что ты нагло пялишься на их жен. При первой же возможности ты напиваешься до беспамятства, твоя мать сходит с ума от беспокойства, ты неделями не заглядываешь в книги! И все из-за какой-то нелепой любовной ссоры…

— Иисусе, ты действительно хочешь, чтобы тебе сломали нос! — процедил Алекс сквозь зубы.

Артур сердито фыркнул, а Алекс поднес к губам бокал. Он не может рассказать Артуру, что на самом деле произошло между ним и Лорен. Нет, уж лучше так. Полная апатия ко всему лучше того ада, сквозь который его провела эта женщина. И до сих пор ведет.

Артур вздохнул и отвернулся.

— Твоя жалость к себе — это… — Вдруг Артур осекся, устремив взгляд в противоположный конец залы.

Алекс услышал, как в толпе пронесся шепот, и взглянул в том же направлении.

Сердце его замерло. Дыхание остановилось. В залу вплыла Лорен под руку с его двоюродным братом Дэвидом Уэстфоллом. Проклятие! Как она хороша! Платье из золотистого шифона придавало ее коже какой-то особый блеск. Густые каштановые волосы были зачесаны кверху и украшены золотой филигранной заколкой.

Шепот становился все громче, и только сейчас Алекс осознал, что появление Лорен вызвало шок. Он знал от тети Пэдди некоторые сплетни, распускаемые леди Уитком о Лорен после того, как он разорвал помолвку с Марлен. Но до этого момента он не понимал, насколько осложнилось положение.

— Бог мой, — сказал Алекс, оглядываясь.

Все взоры были устремлены на Лорен, в то время как она оглядывала собравшихся, пока ее сапфировые глаза не остановились на нем. Сердце Алекса бешено забилось, словно предостерегая его, но он не мог отвести от нее глаз. Она тоже пристально смотрела на него, и он с трудом сдерживал желание подойти к ней.

Однако он не знал, что она здесь делает, и в данный момент ему было на это наплевать. Она погубила его жизнь всего за одно утро. Он поставил бокал, пробрался сквозь толпу и пошел искать свой экипаж.

Похандрив несколько дней и выплакав все слезы, Лорен решила заняться более приятными вещами и, пустив в ход всю свою изобретательность, подумала, что самый лучший способ приободриться — это отвезти в больницу ящик варенья.

Последние дни она жила словно в аду. Даже не с кем было поговорить, если, конечно, не считать Дэвиса, но до этого она еще не дошла. Пол почти не бывал дома, поскольку до закрытия парламентской сессии оставались считанные дни.

Роберт Пиль, секретарь министерства внутренних дел, который провел через палату общин законопроект о правах католиков, вскружил Полу голову. За завтраком Пол взволнованно рассказывал, что в один из дней ходил за Пилем буквально по пятам.

У Пола нашлась причина для возвращения в Лондон, зато Лорен здесь потерпела полное фиаско. Вот уже несколько дней, начиная с бала у Харрисов в честь закрытия сезона, она никак не могла найти возможность поговорить с Алексом. Она никогда не забудет, как он изменился в лице, когда увидел ее в переполненной зале. Он взглянул на нее с отвращением, прежде чем повернуться и выйти из залы. Это задело ее за живое, и весь остаток вечера она страдала от того, что он прилюдно унизил ее, не говоря уже о том, что она почувствовала себя парией.

Ее избегали все.

Леди Притчит, чье презрение к Лорен приобрело ужасающие размеры, оказавшись на одном из приемов неподалеку от Лорен, принялась громко объяснять какой-то приятельнице, что леди Уитком возлагает на Лорен вину за то, что леди Марлен не стала герцогиней. Иностранная распутница — вот как назвала ее леди Притчит. Приятельница густо покраснела, когда эта старая перечница добавила, что подобное поведение если и допустимо, то лишь на континенте, но никак не в Лондоне. Вечерний чай у миссис Кларк оказался не меньшим кошмаром, размышляла Лорен, набивая ящик банками с вареньем. Веселая вдовушка приехала к ней сама и пригласила в гости, очевидно, из благородных побуждений, пытаясь хоть как-то смягчить слухи, ходившие о Лорен. Лорен не хотелось идти к миссис Кларк, но Пол решил, что та, возможно, чем-то поможет сестре.

И Лорен поехала, несмотря на самые дурные предчувствия. Она стояла в вестибюле, нервно возилась со своим ридикюлем, пытаясь собраться с духом и войти в гостиную, битком набитую дамами. К ее великому удивлению, он приехал в качестве сопровождающего леди Пэддингтон. Он посмотрел мимо Лорен, как если бы ее вообще не существовало. Пока она в отчаянии пыталась обрести дар речи, он простился с теткой, повернулся и вышел. Она все еще смотрела ему вслед, когда леди Пэддингтон обратилась к ней с приветствием, хоть и не очень радушно, но без явного презрения, написанного на лицах остальных дам.

Лорен мысленно перенеслась на прием у Харрисов — Пол настоял, чтобы она поехала туда с ним. Господи, это было полное крушение! За исключением довольно резкого замечания в адрес лорда Брекенриджа, который схватил ее за руку и пьяным голосом заявил, что теперь ее считают обольстительницей, Лорен за весь вечер не проронила ни слова. Все избегали ее словно прокаженную, она остро чувствовала, что о ней шепчутся и ее присутствие нежелательно.

Особенно для Алекса. Ее попытка заговорить с ним кончилась для нее изгнанием из общества. К несчастью, она застала его врасплох, подойдя сзади и прикоснувшись к его руке. Он подскочил чуть ли не на два фута, прежде чем обернуться; и когда увидел ее, побледнел. Это заметили все в радиусе десяти футов и устремили на них взгляды, напрягая слух, чтобы услышать беседу герцога Сазерленда и женщины, из-за которой, по слухам, он разорвал помолвку.