Джулиана Маклейн - Мой герой

Обернувшись, она увидела медленно двигавшуюся вверх по холму карету. Лорд Элсестер умел обо всем позаботиться, на него можно было положиться.

– Спасибо, – тихо сказала она и, хромая, пошла рядом с ним.

– Я понимаю, что это довольно неприятно, мисс Уилсон, но кто-то должен будет прийти сюда и убрать тело после того, как мы уедем, и нам придется побеседовать в деревне с представителем властей сегодня вечером. Он пообещал, что сохранит это все в тайне, и я ему доверяю. Сможете вы принять участие в беседе?

– Конечно.

– Кстати, как ваша рана? – спросил он.

В тот же момент она представила его руки на своей обнаженной ноге. И заставила себя не думать об этом.

– Сегодня утром как будто немного лучше. Мне уже не так трудно ходить.

Глаза его были прикрыты веками, когда он смотрел на свою лошадь, пившую воду из корыта. Его густые темные волосы растрепал ветер, и хорошо были видны его широкие брови и загорелое лицо. Если бы Адель была художником, она изобразила бы его в виде архангела Михаила. Она однажды видела статую архангела в Париже, когда проводила там время вместе со своими сестрами, изучая французский язык, и не могла ее забыть. Иногда эта статуя даже снилась ей по ночам.

Почему-то в этот момент Адель подумала о его любовнице, известной актрисе. Судя по рассказам Софи, эта женщина была очень красивой и свободной в общении. Она всегда имела любовников, и, вероятно, была именно такой женщиной, которые интересовали лорда.

Адели трудно было представить себе женщину, которая чувствовала себя совершенно свободной, не задумывалась о правилах приличия или своем долге. Даже мысли о таких женщинах, не говоря уже о каких бы то ни было отношениях с ними, казались ей странными. Она ведь вела совсем другую жизнь, она даже никогда не знала никого, у кого были бы любовники.

Однако она вполне допускала, что многие женщины легко могут забыть о правилах приличия, встретив такого обаятельного мужчину, как лорд Элсестер. Он был не похож ни на кого из тех, с кем она была знакома. В нем все было интересно и соблазнительно, его глаза завлекали, губы казались греховными. Адель это чувствовала, несмотря на всю свою наивность.

– Я послал телеграмму Гарольду, – сказал он, – сообщил ему, что вы в безопасности и что он сможет встретиться с вами через пару дней.

– Надеюсь, он передаст это и моей матери. Она, наверное, ужасно волнуется.

– Насколько я понимаю, ваша матушка находится в Лондоне вместе с вашей сестрой, и они приедут на поезде, чтобы встретиться с нами через два дня. Мы поедем в карете и остановимся на постоялом дворе сегодня вечером. Всем, кого мы встретим, мы будем говорить, что вы моя невестка. – Он привязал лошадь недалеко от корыта. – И мне приятно вам сообщить, что вы можете рассчитывать на вкусный обед у огня сегодня вечером.

– Буду ждать его с нетерпением.

– А вот и карета, – радостно проговорил он.

Через несколько минут карета оказалась у дома, и Адель, хромая, подошла к ней. Взобравшись внутрь, она приятно была поражена красивой голубой обивкой. Перевязанная лентами коробка стояла на сиденье.

– Там чулки и туфли, – сказал он, подходя вслед за ней к карете.

– Большое спасибо, – произнесла Адель, поставив коробку себе на колени.

Глядя на его красивое лицо, она чувствовала себя как околдованная. Стараясь отвлечься, она посмотрела на все еще привязанную лошадь.

– Вам повезло, что вы поедете верхом.

– А вы любите кататься верхом? – спросил Дамьен, и в голосе его звучало явное удивление.

– Да. Когда мне было семь лет, я продала свои волосы для того, чтобы отец не продал моего пони. Нам трудно было содержать его, а я просто не могла жить без него, без возможности ездить по лесам, которые окружали наш дом.

Он подбородком указал на свою лошадь:

– У нас с вами есть что-то общее. Я вынужден был сдать свой дом в Лондоне, чтобы содержать его.

Адель только удивленно подняла брови.

– А у вас все еще есть этот пони? – спросил он.

– Нет. Он умер, когда мне было девять лет. После этого я бродила по лесам пешком. Пока мы не переехали в большой город.

Дамьен помолчал, стоя у двери.

– Вам будет приятно узнать, что Осалтон окружен лесами, а в конюшнях стоят прекрасные породистые кони.

– Правда? Гарольд даже не упоминал об этом. Ужасно хочется попасть туда поскорее.

Он кивнул:

– Скажите, если вам нужно будет что-нибудь.

– Хорошо.

Она смотрела из окна кареты, как он помахал рукой возчику и направился к своей лошади. Вскочив в седло, он выехал со двора. Карета медленно развернулась и двинулась вслед за ним. Адель даже не заметила, как ее начало покачивать взад и вперед в то время как карета спускалась с холма и везла ее к обычной нормальной жизни. Хотя в этот момент у нее не было уверенности в том, что жизнь ее будет такой же нормальной, как была раньше.

Особняк Осалтонов

– Он нашел ее! Она спасена, и они едут домой!

Юстасия помахала телеграммой над головой, заходя в ярко освещенную оранжерею. Или правильнее сказать: ярко освещенную лабораторию, потому что растения забрали оттуда много лет назад, и теперь там было любовно оборудованное помещение для химических экспериментов.

Гарольд поднял глаза от стоящих на столе пробирок, в которых пузырилась жидкость. Его защитные очки были покрыты паром, поэтому он сдвинул их на лоб.

– Я правильно расслышал, мама? Ты говоришь, что она спасена?

– Да, да.

– Ты говоришь о мисс Уилсон? – переспросил он.

Юстасия остановилась рядом с ним.

– Конечно, глупый ты человек. Она в безопасности. Дамьен разыскал ее.

Забрав из рук матери телеграмму, он внимательно прочитал ее.

– Это действительно хорошая новость. Я говорил тебе, что Дамьен именно тот человек, который сможет это сделать.

– Да, ты был прав, как всегда. Без сомнения, он поставил этого презренного похитителя на место. Но не будем об этом. Мы все знаем, как Дамьен умеет отстоять себя в драке. Главное, что они оба уже на пути домой. Они будут тут через два дня.

– Через два дня? Ты этого не говорила.

– Говорю тебе, Гарольд. И тебе надо постричься.

– Да, вероятно, ты права, мама.

– И нам следует приготовить особый обед в честь мисс Уилсон. Она ведь будущая леди Осалтон. Как ты думаешь, жареный барашек подойдет? Или, может быть, она предпочитает говядину? Мне кажется, все американцы любят говядину. Ты ведь был там, ты должен знать. А может, они так много ее едят, что она им надоела? Гарольд, ну скажи же, что мне делать?

Гарольд перевел взор на свои пробирки, пузырьки в них исчезли.

– Я не знаю, мама. Решайте сами.

Он опустил защитные очки на глаза и наклонился к столу.

– Что, черт возьми, произошло? Они же только что тут были.