Кэт Мартин - Украденная невинность

— Прекрати! Прекрати немедленно! — Мэттью как следует встряхнул ее, а потом стиснул в объятиях. — Ты самая чувственная, самая горячая женщина, которую только мог создать Бог, и я денно и нощно благодарю его за то, что он послал мне жену, способную разделить со мной радости плотской любви. — Джессика попыталась что-то возразить, но Мэттью снова встряхнул ее. — Что бы мы с тобой ни делали, знай — в этом нет ничего порочного. Я уже говорил тебе это в ночь, когда взял твою невинность, и повторю снова, если понадобится, тысячу раз. В том, что случилось прошлой ночью, виноват только я. Я был круглым дураком, Джесси, злобным ревнивым дураком, начисто лишенным здравого смысла. Если можешь, прости меня.

Джессика медленно наклонила голову и опустила ее на руки, стиснувшие ворот его рубашки.

— Я очень люблю тебя, Мэттью. Я могла бы простить тебе почти вес.

Но когда жена снова подняла взгляд, в нем сквозила печаль, которой не было прежде. Мэттью подавил тяжелый вздох. Кого винить, кроме самого себя? Своим безрассудным поступком Ситон рассек их общий мир узкой, но глубокой трещиной, которая не обязательно должна закрыться со временем. Невозможно выбрать для этого более неудачное время, чем канун ухода на войну. Он мог только молча гладить белокурые волосы жены.

— Я не должен был сомневаться в тебе… — наконец сказал Мэттью и снова умолк.

— Но ты… — Джессика прижалась чуточку теснее, так, что граф ощутив мелкую частую дрожь, время от времени сотрясавшую се. — Теперь, когда все выяснилось, ты все равно уедешь?

— Только когда это будет абсолютно необходимо, — ответил он, целуя ее в макушку. — Я давно хотел поговорить, предупредить об отъезде, но все не мог собраться с духом. Не хотелось заранее тревожить отца, да и подходящего случая не представлялось.

— Так, значит, все дело было в этом? — Джессика отстранилась и снова впилась взглядом ему в глаза. — До прошлой ночи тебя беспокоила только необходимость идти на войну?

— Как же мне было не беспокоиться, Джесси? Правда, теперь мы женаты, и в случае чего тебе ничто не грозит. Если я не вернусь…

Она поспешно прижала к его губам ладонь, не желая слушать. Несколько минут длилось молчание.

— Ты не должен говорить таких вещей, Мэттью, не должен даже думать о них. Вот увидишь, ты вернешься целым и невредимым и, когда вернешься, никогда уже больше не покинешь Белмор.

Мэттью задался вопросом, не означает ли это надежду на прошение. Пусть не сразу, но прошение полное. Он нанес Джессике жестокую обиду, но если еще не поздно…

— Обещаю, что больше не покину Белмор, если… когда вернусь.

Синие глаза смотрели на него с бледного лица. Ситон прочел в них признание в любви и позволил себе поверить. Прежде Мэттью не испытывал потребности в любви женщины, тем большей неожиданностью явилось то, каким теплом наполнило его душу сознание этой любви. Робкая надежда на будущее окрепла, и тяжелейший вес опрометчивого поступка, почти ощутимо лежавший на плечах, начал понемногу исчезать. Мэттью поклялся себе, что вернется, непременно вернется с войны, потому что ему есть к кому возвращаться.

Но потом пришли мысли о сражениях, об огне и крови, об искалеченных, умирающих людях и о вдовах, льющих слезы по мужьям, которым никогда уже не вернуться.

Мэттью мог поклясться, что вернется, но только Провидение знало, что его ждет.

Адам Аркур вот уже несколько часов прохлаждался на Слоун-стрит, в «Петушке и курочке». Крикливо обставленное помещение провоняло табачным дымом и дешевыми духами, но бордель считался достаточно чистым и респектабельным благодаря усилиям хозяйки, Софи Стивене. Кроме того, среди ее «курочек» была одна, отдаленно напоминающая Гвендолин Локарт. Она-то и устроилась сейчас на коленях Адама.

Потягивая джин, Сен-Сир по привычке рассеянно похлопывал женщину по заду. В этот день он явился в бордель с конкретной целью: купить миниатюрную темноволосую шлюшку на всю ночь и тем самым заглушить снедающую его лихорадку. Гвендолин Локарт заполняла его дневные мысли и возвращалась ночами во сне. С памятной встречи в Белморе виконт не мог думать ни о чем, кроме того, какова может быть в постели эта в высшей степени необыкновенная девушка.

Встреча в Воксхолле усугубила положение. Там Адам узнал на вкус яркие губы Гвен, коснулся волнующих изгибов ее тела, вдохнул запах ее духов — нежный и свежий аромат сирени. Только однажды за всю свою жизнь он желал женщину с такой безумной силой. Это была тихая кроткая девушка по имени Мэри, которую виконт, тогда еще мальчишка, любил первой и чистой любовью. Она была обручена с другим, а ему в жены предназначалась Элизабет Редмор.

Если вспомнить, как обернулось дело, оставалось только радоваться, что Сен-Сир никогда не испытывал ни грана любви к женщине, на которой женился. Аркур даже решил, что совершенно выгорел душой и может уже не бояться пробуждения чувств.

И вот появилась Гвендолин Локарт, это опасно-притягательное сочетание невинности и пылкости, неопытности и бравады. К ней тянуло вопреки всему: цинизму, пустоте в душе, горькому опыту. Она чем-то напоминала едва теплящийся костер, в который стоит только дунуть, чтобы пламя взметнулось до небес. Возможно, в ней таилась страстность под стать Элизабет.

Но Элизабет при всей своей физической ненасытности оставалась холодной и расчетливой, эгоистичной и жестокой. Гвен очень хотелось казаться взрослой, умудренной опытом, видавшей виды, на деле же девушка была нежной, ранимой и во многом наивной. Это было так трогательно, что Адам вынужден был напоминать себе о том, что он как-никак прожженный повеса, человек без чести и совести, с ожесточенным сердцем, закрытым для нежных чувств…

Встряхнувшись, Аркур наклонился, чтобы поцеловать в шею продажное подобие Гвен. Рэчел достаточно напоминала ее, чтобы это могло утолить страсть, угрожающую выйти из-под контроля. Удовольствие и чувства — вещи разные, и смешивать их опасно, потому что одно осложняет другое, с усмешкой думал Адам. Если Гвен вызывает в нем такое желание, почему бы не сосредоточиться на том, как завлечь ее в постель? Он не раз проделывал подобное, и если до сих пор его не мучила совесть по поводу Соблазненных девственниц, то и на этот раз опасаться нечего.

Во время последней встречи оба высказались недвусмысленно. Физическое тяготение, которое они чувствовали друг к другу, не имело ничего общего с потребностью в брачных узах. Как славно, что женский пол состоит не только из милых дурочек, чьи помыслы сосредоточены на семье и детях! Только они, да еще те из мужчин, кто сел на мель и не прочь разжиться деньгами, готовы подставить руки под кандалы.

— Что ж мы наверх-то не идем, миленький? — вкрадчиво осведомилась Рэчел, теребя его за рукав. — Будешь много думать — вся сила в голову уйдет!