Линда Миллер - Мой разбойник

В этот момент Кейли поняла, что они будут вместе, хотя и не знала, как это произойдет, но она видела вещи, которые были доказательством этого. Какое горе не пришлось бы ей пережить – гибель Дерби, потерю сына, и последовавший за этим брак без любви с Саймоном Каванагом она жаждала оказаться рядом с Дерби. Пусть их счастью не суждено быть долгим, она чувствовала, что это счастье будет таким великим, каким Господь редко наделяет людей, и ради которого стоит жить. Каждое мгновение такого счастья бесценный дар судьбы.

Музыка умолкла. Они стояли лицом к лицу, как бывало раньше. Их взгляды слились, руки соприкоснулись.

Странный жужжащий звук достиг ушей Кейли. Она ощутила слабость в ногах, ей показалось, что она вот-вот лишится чувств или умрет. Перед глазами замелькали звезды, и видение исчезло. Ее сердце словно остановилось. Кейли почувствовала, что падает, и сознание покинуло ее.

Когда она очнулась, Дерби нес ее на руках по темному узкому коридору. Сначала Кейли, конечно, подумала, что это сон. Потом до ее сознания медленно дошло, что она действительно оказалась по другую сторону зеркала, и Дерби был реальным человеком из плоти и крови.

– Что произошло?– прошептала она.– Как...

Дерби принес ее в маленькую комнату и положил на залитую лунным светом постель. Его белые зубы сверкали в торжествующей улыбке.

– Будь я проклят, если я знаю, как это произошло, и клянусь Богом, мне не хочется искать объяснений. Ты упала в обморок, Кейли. В это мгновение стекло будто превратилось в воду. Ты упала прямо в мои объятия.

Его голос был именно таким, каким Кейли его себе и представляла. Она смотрела на него и не могла поверить, что они, наконец, вместе, что это действительно не сон.

Дерби сел около постели, на которой лежала Кейли, благоговейно коснулся ее руки, погладил волосы, лоб, провел рукой по щекам. Лунный свет играл в ее золотистых волосах.

– Ты настоящая, – произнес Дерби. – Я боялся, что ты существуешь лишь в моем воображении. Господи, может мне все это кажется?

Его прикосновения были легкими, но очень волнующими. От кончиков его пальцев исходил огонь, воспламенявший кровь Кейли. Она полюбила его еще, будучи семилетней девочкой, ее влекло к нему с тех пор, как она только созрела для влечения. И теперь она лежала в его постели, а он ласкал ее, и время бежало слишком быстро. С каждым ударом сердца, с каждым вздохом, Дерби становился все ближе к смерти.

Кейли обхватила его лицо ладонями.

– Поцелуй меня, – сказала она, в ее голосе была и страсть, и нежность.

Он улыбнулся, склонил голову и ощутил вкус ее губ, словно попробовал божественное вино, запретное и несказанно сладкое. Все существо Кейли затрепетало, когда он коснулся ее губ кончиком языка, так легко, что она застонала, желая более тесного соприкосновения. Дерби игриво покусывал ее нижнюю губу и, наконец – наконец – плотно прильнув своими губами к ее губам, глубоко проник в ее рот языком. Они слились в пьянящем поцелуе, рука Дерби легла на правую грудь Кейли, сосок напрягся под тонкой тканью, стремясь навстречу дразнящей ладони.

Кейли с наслаждением сейчас же отдалась бы ему, но Дерби отпрянул, переводя дух. Его рука соскользнула с ее груди и замерла на талии. Он засмеялся:

– Ты и, правда, настоящая.

– Давай займемся любовью, – с жаром произнесла Кейли.

С Джулианом она искала бы отговорки, чтобы избежать близости, а с этим мужчиной стыдливость претила ей. Страсть завладела всем ее существом – и душой, и телом. Кейли почувствовала странное стеснение в груди, она словно не могла дышать, пока Дерби не даст выхода ее страсти.

– Если бы я не знал тебя лучше, я мог бы подумать, что ты не леди, – дразня ее, засмеялся Дерби.

Кейли вспомнила газетные статьи, рассказывавшие о его смерти, и подумала, не сможет ли она изменить ход событий. Возможно, если они уедут из Редемпшна, то печальная участь минует Дерби и их сына.

– Но ведь мы давно знакомы, – ответила Кейли, неумело развязывая его галстук.

Дерби застонал.

– Кейли, – произнес он.

В его голосе было предостережение, но не осуждение.

Она отбросила галстук в сторону и сняла с него пиджак.

– Ты хочешь меня или нет? – Теперь она дразнила его.

Ей хотелось плакать оттого, что жизнь такая прекрасная, такая волшебная, но такая короткая.

– Черт возьми, Кейли, ты знаешь, что хочу, – ответил Дерби, сгорая от нетерпения.

Она перестала раздевать его и начала расстегивать пуговицы на своем корсаже. Под платьем на ней все еще был бюстгальтер, который она надела в двадцатом веке.

– Это неправильно. Мы не должны этого делать, – протестовал Дерби, но его глаза были прикованы к пальцам Кейли, и, когда она, расстегнула бюстгальтер и ее груди вырвались на свободу, его дыхание участилось. – Кейли, ведь мы не женаты.

Но при этом в его голосе не было непоколебимости.

Кейли обхватила руками его голову и притянула к жаждущему соску.

– Ты делаешь мне предложение?!

– Да, – ответил Дерби без долгих колебаний.

И алчно набросился на нее.

Удовольствие, которое доставляли Кейли его язык и губы, было таким острым и всепоглощающим, что она выгнулась дугой на узкой постели, задыхаясь от изнеможения, ее глаза были широко раскрыты в радостном изумлении.

Дерби снял с нее бюстгальтер и тонкий корсаж свадебного платья, на котором время оставило свой отпечаток, медленно провел ладонью по животу. Мозоли на его руках только добавляли чувственность его ласкам. Кейли запустила пальцы в густые волосы Дерби, еще сильнее прижала голову возлюбленного к своей груди и почувствовала легкое покалывание щетины.

Но Дерби оторвал губы от ее соска и заглянул ей в глаза.

– Тебе не кажется, Кейли, что нам нужно обсудить некоторые вещи, прежде чем мы сделаем то, о чем можем потом пожалеть?

Кейли покраснела от смущения и негодования. Что он о ней думает? Даже при тусклом свете Дерби заметил, как изменилось выражение ее лица.

– Я обидел тебя, дорогая? – спросил он обеспокоенно.

Кейли закусила губу, сдерживая яростное и какое-то девическое желание схватить корсаж и прикрыть обнаженную грудь. Огонь страсти, пылавший в ней, рвался наружу, но она была слишком горда.

– Действительно, – прошептала она, – ты прав.

Он поцеловал ее в губы, горячо и нежно, еще и еще, пока они не запылали той же неистовой страстью, что и ее соски.

– Мы плохо знаем, друг друга, – настаивал Дерби. – Мы родились по разные стороны зеркала. Я думаю, мы должны сначала поговорить обо всем.

Неловкими движениями она надела бюстгальтер, застегнула пуговицы на платье и села на постели.

– Мы не чужие, – возразила Кейли, и, хотя она старалась сохранять самообладание, ее голос дрожал от жгучего негодования. – Я знаю тебя с семи лет, Дерби Элдер.